Моя жизнь в дороге. Мемуары великой феминистки

Вот почему я говорю о коренных цивилизациях и культурах, в которых было принято считать, что бог присутствует во всем сущем – в том числе в женщинах. Лишь в последний период – от пятисот до пяти тысяч лет (в зависимости от того, где мы живем) – природу, женщин и отдельно взятые расы лишили божественной составляющей, дабы оправдать этим попытки подчинить их себе. И хотя представители патриархальных культур и религий сделали все возможное, чтобы иерархия казалась чем-то неизбежным, на протяжении почти всей истории человечества именно круг был естественным порядком вещей. Многие и по сей день придерживаются этой точки зрения – среди них и коренные народы Америки, и другие аборигены по всему миру. Простое человеческое право на репродуктивную свободу – на сексуальную ориентацию как самовыражение, которое никак не связано с продолжением рода, – является базовым для возрождения женской силы и восстановления равновесия между мужчинами и женщинами, человечеством и природой. Поэтому, когда отец Иган молится как Богу-Отцу, так и Богоматери – и приглашает мужчин и женщин выступить с церковной кафедры, – он делает шаги на пути к восстановлению равновесия.

Кажется, проповедь моя удалась. Люди согласно кивают, когда я замечаю, что из-за того, что Бог повсюду изображен как белый мужчина, многие считают, что ему угодны только белые мужчины. Им смешна сама мысль о том, что священники в юбках пытаются «перехватить инициативу» у женщин, крестя людей имитацией околоплодной жидкости, призывая нас переродиться и обещая вечную жизнь. Даже тщательно продуманные концепции ада и рая, похоже, не существовали до прихода патриархального строя; человек просто отправлялся к праотцам или перерождался до тех пор, пока не постигал все предназначенные ему знания. И снова все согласно смеются.

В целом в аудитории чувствуется скорее любопытство и открытость новому, нежели враждебность и протест.

Перед самым концом выстраивается длинная очередь из желающих пожать руки, обменяться мнениями и поблагодарить – и даже благословить – отца Игана и меня. Он просит звать его Харви. Думаю, мы чувствуем некоторое родство благодаря этому опыту оппозиции к системе и взаимной поддержке.

Снаружи здание церкви по-прежнему окружают машины с надувными младенцами на крышах, а активисты по-прежнему выкрикивают свои лозунги. В Миннесоте находится «Центр человеческой жизни», научно-исследовательский центр, возглавляемый человеком с замечательным именем Отец Маркс, который нередко напоминает общественности о том, что «белый западный мир совершает акт самоубийства через аборт и контрацепцию». Само словосочетание «белый западный» наводит на мысль об истинных причинах сохранения патриархии и контроля рождаемости. Однако прихожане, выходящие из церкви Святой Жанны д’Арк, вовсе не кажутся встревоженными. Это не первое их столкновение с местными экстремистами. Нам же с Харви кажется, что мы были на волосок от трагедии.

Несколько дней спустя в Нью-Йорке я слышу в новостях, что архиепископ Джон Роач, стоящий рангом выше Харви в церковной иерархии, сделал официальное внушение отцу Игану, а потом публично извинился за него. Это дорогого стоит. Об этом кричат все СМИ – от передовиц газет Миннесоты до национальных телевизионных каналов.

В следующий раз я вижу Харви двумя днями позже – на мониторе. Видна только его голова во время интервью в студии «Утренних новостей» Миннеаполиса. Сама я – в вашингтонской студии. Ни наши интервьюеры, ни архиепископ в своей обличительной речи даже не упоминают ни моих слов, произнесенных с кафедры, ни жалоб прихожан. Весь сыр-бор – исключительно вокруг самого факта моего приглашения выступить с проповедью.

Я обеспокоена тем, что у Харви из-за меня будут неприятности, но, когда звоню ему, он отвечает своим обычным вежливым тоном, в котором слышатся непокорные нотки. С этого момента, поясняет он, ему разрешено приглашать только тех гостей, чье имя числится в заранее одобренном епархией списке. Чуть позже я читаю в газете его ответ репортеру: «На данный момент в списке значатся Микки Маус, маленький лорд Фаунтлерой, кролик Питер и Лоренс Уэлк». Я смеюсь: беспокоиться не о чем.

Проходит две недели. Я сижу у себя дома, в перерыве между командировками, попиваю утренний кофе и чешу за ухом пристроившегося на коленях кота. Раскрыв газету «The New York Times» на развороте главной страницы – там, где обычно печатают новости о войнах и президентских выборах, – я вижу заголовок:

«ПАПА ЗАПРЕЩАЕТ МИРЯНАМ ЧИТАТЬ ПРОПОВЕДИ».

Вот уж чего я не ожидала, так это того, что папа обратится ко мне лично. Я пытаюсь себя успокоить – в конце концов, и до меня немало мирян читали проповеди; может быть, это просто паранойя? И все же звоню репортеру, который пишет о Ватикане. Тот говорит, что мы с отцом Иганом как минимум создали то, что в СМИ (и, быть может, даже в Ватикане) называется инфоповодом.