Моя жизнь в дороге. Мемуары великой феминистки

Наконец тысячам людей удается вернуть себе право на соцобеспечение – даже тем, кого вынудили работать в «Ранчо Мустанг».

Мы с Фло чувствуем себя победительницами. Федеральная проверка устанавливает, что многие женщины были несправедливо обвинены в подделке документов для получения пособий. Участники НОЗПС по-прежнему считают, что истинной целью было желание властей сэкономить бюджет и одновременно завлечь туристов проститутками.

Я осознаю, что у всяких слов есть последствия. Весьма практическое знание. Если проституция – это «секс-работа», то есть такая же работа, как и любая другая, значит, женщину могут к ней принудить. Мужчину – тоже. К тому же, как говорит Фло, «секс не должен быть работой». Стоит задуматься об истинном значении слова, и мы понимаем, что за ярлыком «проститутка» скрывается личность. Тогда мы с Фло предлагаем термин «проституированная женщина», который подчеркивает не только эту личность, но и процесс. В этой стране средний возраст, в котором девочки ступают на эту стезю, составляет двенадцать-тринадцать лет. Это означает, что в средней проституированной женщине живет еще одна тайна: проституированный ребенок.

И хотя слова «работа в секс-индустрии» представляют собой, с одной стороны, попытку замаскировать истину, а с другой – бунт и протест, капиталистическим силам, по всей видимости, это определение пришлось по душе.

В 2005-м я узнаю из газеты, что девушка из Берлина может лишиться пособия по безработице, так как отвергла предложение о работе по оказанию сексуальных услуг. Несмотря на диплом специалиста по информационным технологиям, она была готова работать официанткой, лишь бы не оказывать эти услуги, но ее могут заставить, так как в стране легализованы бордели. «Согласно реформе в сфере соцобеспечения Германии любую женщину моложе 55 лет, лишившуюся работы более одного года назад, могут заставить принять любое предложение о работе – в том числе в сфере сексуальных услуг, – в противном случае она лишается пособия по безработице», – говорится в статье.

«Центры трудоустройства обязаны сотрудничать с работодателями, которые ищут проституток, точно так же, как с теми, кто ищет, например, медсестер в клиники» – в этих словах хозяйки борделя, процитированных в статье, нет и тени сочувствия. Она считает, что имеет право требовать от центров трудоустройства поставки проституток, поскольку «платит налоги, как все добропорядочные граждане»[75].

Как правило, спор о необходимости легализации проституции строится вокруг доводов о том, насколько легальность защищает самих проституированных женщин, если, конечно, у них есть выбор, заниматься этим или нет.

Правда в другом: если проституция – такая же работа, как и любая другая, значит, ею можно заставить заниматься.

Оказывается, именно сутенеры, владельцы борделей и торговцы секс-рабынями добиваются легализации, ведь тогда эта индустрия с оборотом в несколько миллиардов долларов наконец вздохнет полной грудью. Но в ней заинтересованы и некоторые представители этой профессии – для них это единственная альтернатива арестам, из которых работодатели возвращают их в другую «тюрьму» – или просто потому, что им хочется добиться хоть капельки уважения.

С другой стороны, те, кто выступает против легализации, тоже руководствуются целым рядом причин. Некоторые религии запрещают секс не ради продолжения рода и вне брака. Кто-то просто хочет, чтобы бордели и притоны исчезли из его района. Но именно в полярности выбора и состоит главная проблема. На самом деле никому в здравом уме не придет в голову объявлять проституированных людей преступниками. И как это обычно бывает при бинарной системе координат, реальность лежит меж двух полюсов.

Секрет в том, чтобы найти компромисс, третий путь: декриминализировать проституированных людей, предложив альтернативный заработок; не криминализировать, но наказывать их клиентов, принудительно просвещая о реалиях секс-индустрии; и наконец, криминализировать торговцев секс-рабынями и сутенеров. Такая программа, получившая название «Шведская (Скандинавская) модель», была принята в Швеции в 1999 году, а в 2016-м – в Норвегии, Исландии, Северной Ирландии, Канаде и Франции. Это единственный закон, разделяющий проституированных людей и их клиентов. Его применение уже помогло первым найти выход из сложившегося положения (если они этого желают), а вторым – повысить информированность в этой области или устыдиться того, что сами формировали спрос.

Однако именно против снижения спроса и выступают те, кто получает прибыль от секс-индустрии, при всей их власти в мире СМИ и денег.