Моя жизнь в дороге. Мемуары великой феминистки

Я начинаю приходить к мнению, что наша проблема по большей части состоит в банальном незнании того, чему нас могут научить древнейшие культуры. Так, в Миннесоте молодая активистка движения «Женщины всех краснокожих народов» (занимающегося организацией местных женских кружков и выступающего по различным вопросам, от земельных прав до явлений, представляющих угрозу здоровью), открыла мне, что у многих коренных народов была традиция матрилинейности – то есть принадлежность к роду определялась по матери, а муж переходил в дом жены, а не наоборот. При этом матрилинейность вовсе не означает матриархат, при котором, аналогично патриархату, власть сосредоточена в руках некой группы. Скорее женская и мужская роли различались, но были гибкими и равнозначными. Женщины, как правило, занимались сельским хозяйством, а мужчины – охотой, но два этих занятия были одинаково важны.

Кроме того, женщины были вольны решать, когда иметь детей и стоит ли вообще это делать. Случалось, что, оставшись после собраний, женщины коренных народов подходили ко мне и рассказывали о традиционных травах, использовавшихся в противозачаточных и абортивных целях, – как вышедших из употребления, так и до сих пор применяющихся. Они знали о том, что в 1970-е годы Индейская служба здравоохранения при правительстве США признала, что тысячи индейских женщин были стерилизованы без их согласия. Одни назвали это долгосрочной стратегией присвоения индейских земель, другие – такой же расистской практикой, как и стерилизация чернокожих женщин на Юге. При этом и традиционалисты, и молодые радикалы из Американского индейского движения считают эту тактику «геноцидом замедленного действия» и лишением женщины ее главной силы. Я узнала, что в языках коренных народов – чероки и остальных, – подобно бенгали и другим древним языкам, не было гендерных местоимений («он» или «она»). Человек есть человек. Даже понятие «вождь» является отражением европейского представления о том, что в племени должен быть один лидер, подобно королю. На деле же термин «кокус», пришедший из алгонкинских языков и обозначающий слои совещательных кругов с общей целью прийти к согласию, гораздо точнее передавал суть этой системы государственного устройства.

У мужчин и женщин могут быть разные обязанности, но одна задача – обеспечение равновесия.

Например, мужчины выступали на собраниях, но именно женщины назначали и готовили тех, кто выступал.

Я встретила немало свидетелей подобного уклада жизни среди представителей белой расы. Так, на заре этой нации белые женщины, работавшие учителями в школах для индейцев, писали о том, что в племени они чувствуют себя спокойнее, чем в своем обществе. Этнографы и журналисты писали о том, что насилие здесь – редкость. Надругательство над женщиной приравнивалось к краже или убийству, и все они могли помешать мужчине стать «сахемом» – то есть мудрым вождем. В этом сообществе существовало все, что было запрещено, но европейцы были потрясены тем, насколько редко встречались подобные явления. Я обнаружила свидетельства различных людей – среди них генерал Джеймс Клинтон (а он совсем не дружил с индейцами, а, напротив, охотился на них), который в 1779 году писал следующее: «Как бы ни были плохи эти дикари, они никогда не покушались на добродетель женщины, даже той, что попадала к ним в плен»[90].

В Калифорнии я оказалась за одним столом с профессором премонотеистической духовности и несколькими женщинами из различных племен этого штата, где проживает больше индейцев, чем в любом другом. Все они согласились с тем, что парадигмой человеческой организации был круг, а не пирамида и не иерархия, и это можно повторить.

Я и не знала, что существовала схема, при которой элементы представляли собой звенья одного уровня, а не расположенные по восходящей. Словно все это время я предполагала обратное – и вдруг очутилась в дружелюбном мире. Словно занесла ногу на крутую ступеньку – и вдруг обнаружила под собой ровную почву.

И все же, когда одна студентка юридического факультета из племени лагуна из Нью-Мехико посетовала на то, что на лекциях ничего не сказали о Конфедерации Ирокезов как прототипе Конституции США и даже умолчали, что это старейшее из существующих в мире демократических обществ, – я сочла ее безнадежным романтиком. Однако, читая материалы о Конституционном конвенте, я обнаружила, что Бенджамин Франклин и в самом деле ссылался на Конфедерацию Ирокезов как на образец для подражания[91]. Он отлично осознавал ее успешность в объединении обширных районов Соединенных Штатов и Канады: одним она позволила бы вместе прийти к решению общих проблем, другим – сохранить автономию. Он надеялся, что Конституция выполнит ту же роль в тринадцати штатах. Вот почему он пригласил в Филадельфию двух мужчин из племени ирокезов в качестве советников. Те же, как рассказывают, прежде всего спросили: «А где женщины?»