Моя жизнь в дороге. Мемуары великой феминистки

Я знаю, что это значит, и немедленно отменяю конференцию и планы на день рождения. Звоню Чарли и узнаю, что Вильме диагностировали рак поджелудочной железы в четвертой стадии – самой болезненной и трудноизлечимой.

Два перелета на самолете, долгая поездка на машине – и вот я в доме Вильмы в Мэнкиллер Флэтс. Там уже собралась ее «группа поддержки»: Чарли, дочери Джина и Фелиция, доктор Глория Грим – молодая врач, возглавляющая Сельскую клинику чероки, учрежденную Вильмой; и еще ее две давние подруги, одна из которых – медсестра. Они давно условились приехать и быть с ней рядом, когда случится очередной приступ, грозящий стать последним.

Сама Вильма лежит на больничной каталке рядом с большой кроватью под балдахином, которую они делили с Чарли, – так они могут не расставаться. Она спокойна, честна, лаконична и даже то и дело шутит. О том, что происходит с ее организмом, она говорит открыто и без прикрас, как любой врач. По моему лицу она видит, что я до сих пор не смирилась с происходящим, и, словно желая утешить, говорит, что большинство американцев мечтает умереть дома, но многие проводят последние дни в больнице, без друзей и близких. В ответ я спрашиваю: неужто она собралась прямо здесь развернуть кампанию за право умирать дома? Она смеется, а я выигрываю немного времени.

Сейчас я не могу думать ни о чем, кроме ее слов, сказанных после той ужасной катастрофы много лет назад.

Тогда ей показалось, что она в открытом космосе и летит быстрее, чем под силу живому существу, ощущая каждой клеточкой тепло и любовь, словно сливаясь воедино со Вселенной.

В тот момент она поняла: в этом и есть смысл жизни! Лишь мысль о дочерях заставила ее вернуться.

Я запомнила эти слова на всю жизнь и втайне надеялась, что и другие мои близкие люди будут думать так же. Когда-нибудь, быть может, так буду думать и я, но сейчас у меня не получалось настроиться на эти мысли. Я не могу желать Вильме испытать эти чувства – ведь это будет пожеланием смерти. Она показывает мне собственноручно написанное объяснительное письмо о своей болезни, замечая, что ее «разум и душа подготовлены к этому путешествию». Определенно, она готова больше, чем я.

В ту же ночь я рывком просыпаюсь, услышав, как Вильма громко плачет от боли. Нахожу Чарли – он подогревает одеяла на печке. Как опытный лекарь, он не только разбирается в травах, но и обладает инстинктивным чутьем еще не опробованных методик. Чарли разработал способ укрывания Вильмы одеялами, который помогает унять боль. Однако этот сложный ритуал нужно повторять несколько раз.

На другой день я спрашиваю доктора Грим, всегда полную энергии и оптимизма, что можно сделать. Она отвечает, что Вильма знает о действии морфина и других опиатов, однако доза, способная унять ее боль, затуманит разум. А она ни за что не желает терять связи с миром.

В следующие несколько дней съезжаются ее родные, друзья и коллеги, чтобы побыть с Вильмой в последние дни. Они садятся рядом, вспоминают прошлое, обсуждают планы на будущее. Все приносят с собой пироги и кастрюли с едой для гостей. Дети несут цветы, поют песни или сидят у телевизора. Кто-то смотрит на Вильму прощальным взглядом, давая понять, что никогда ее не забудет. Некоторые из старших, уходя, говорят: «Увидимся по ту сторону горы».

Никогда прежде я не видела столь честного и открытого отношения к смерти. Самые близкие их семье люди суетятся по дому: стирают, носят дрова, кормят собак Вильмы, живущих в доме, и кошек, гуляющих во дворе. Среди них – наши общие друзья из Сан-Франциско, Кристина Киль и Боб Фридман. Кристина здесь уже три недели – она помогает Вильме и в этом последнем испытании, как неоднократно делала в прошлом. Она придумывает новый способ вымыть волосы прямо в постели, а Боб берет на себя мытье огромного количества посуды за многочисленными гостями.

По ночам Вильма плачет от боли. Потом это начинает происходить и днем. Для меня это невыносимо. Я полностью переключаюсь в режим поиска и начинаю обзванивать всех знакомых врачей. Узнаю, что существует несколько типов мощных нервных блокад, которые могут унять боль без затуманивания мозга, но проводить такие процедуры можно только в больнице.

Команда Вильмы собирает совет во главе с доктором Грим, которая говорит, что до ближайшего госпиталя около двух часов езды и вполне возможно отвезти ее туда на машине, а потом забрать. Мы передаем это Вильме. Она обдумывает предложение. На всякий случай рядом с домом дежурит карета скорой помощи. В конце концов Вильма решает, что может умереть по пути или же окажется привязана к капельницам и трубкам и не сможет вернуться, а она хочет быть дома, на индейской земле. Но благодарит нас за то, что дали ей возможность выбора. «Все-таки ты организатор до мозга костей», – говорит она мне со свойственным ей юмором.