Моя жизнь в дороге. Мемуары великой феминистки

Он – само воплощение того, с чем ежедневно приходится сосуществовать женщинам Гарварда.

Лишь спустя почти три десятка лет тот же студент Ира Лупу в точности опишет мои чувства в тот момент:

«Помню, как потрясен я был, когда один из профессоров права совершенно утратил контроль над собой и способность связно излагать мысли. Его претензии имели цель скорее поставить Стайнем на место – как человека, плохо ориентировавшегося в ценностях и реалиях университета, – нежели опровергнуть ее доводы сколько-нибудь конструктивно. По окончании банкета зал был словно пронизан тщательно сдерживаемым, но охватившим всех чувством, что Кантримен только подтвердил выдвинутые Стайнем обвинения мужчин в грубости и неуважении к женщинам, – чего ей самой не удалось бы добиться одной своей речью»[44].

Наконец, именно Лупу приподнял завесу тайны над тем, почему меня вообще пригласили на это мероприятие. В своем запоздалом эссе он признался, что его тогдашней жене, Яне Сакс, были «совершенно чужды принципы и методы отношения к женщинам на юридическом факультете». Она предложила мою кандидатуру на роль докладчика, и директор журнала «Harvard Law Review» согласился. Каждый из нас сыграл свою роль: и его жена, и студентки юридического факультета, и Бренда, и я, и даже этот разгневанный профессор. Это выступление стало для меня настоящим подарком: теперь я гораздо меньше переживаю из-за агрессивных реакций. В конце концов, и они служат аудитории уроком. Как скажет об этом впоследствии великая Фло Кеннеди, когда мы начнем выступать вместе: «Просто сделай паузу, дай публике осмыслить всю степень враждебности чьего-то высказывания, а потом скажи: «Я ему за это не платила!»

1972 год. Мы с Маргарет Слоан гастролируем по студгородкам Техаса. Один из них – территория Техасского государственного университета, где студенты изучают основы земледелия. Другой – Южный методистский университет[45] в Далласе, где будущие лидеры учатся заниматься тем, что им нравится. Однако при всех различиях между этими двумя заведениями и там, и там после выступления к нам подходят пара студенток и прочувствованно говорят одно и то же: «Если вы считаете, что здесь плохо, поезжайте-ка в Техасский женский университет (ТЖУ)». И в каждой паре одна студентка была белой, а вторая – темнокожей, что само по себе необычно.

Вернувшись в Нью-Йорк, мы продолжаем получать звонки от студентов ТЖУ. Похоже на какую-то кампанию с целью завлечь нас туда, без всякой компенсации расходов и, во всяком случае, без официального приглашения. Ну как тут устоять?

Дентон оказывается небольшим городком, прославившимся своими родео и жарким летом. Студенты ведут нас по студгородку – меж низеньких зданий, с единственной высотной башней, где, словно пост тюремного надзирателя, расположен кабинет ректора.

Преимущество этого бюджетного образовательного учреждения – в низкой стоимости обучения, благодаря которой там могут обучаться девушки, не имеющие другой возможности получить высшее образование, в том числе чернокожие и латиноамериканки. Не столь приятная его особенность состоит в двух профильных специальностях: домоводство (которое изначально было направлено на повышение качества работы женщины по дому, а в итоге стало рассматриваться студентками как возможность лучше подготовиться к браку или к профессиям из сферы услуг) и сестринское дело (профессия с самой отлаженной подготовкой, представленная в основном женщинами, и при этом гораздо менее оплачиваемая, чем схожая с ней, но преимущественно мужская профессия фармацевта).

Худшая же черта этого университета – в том, что в ответ на многочисленные изнасилования девушек на территории студгородка были введены такие меры, как ограда, комендантский час и охранники-мужчины; словом, все, чтобы ограничить самих жертв, но никак не нападавших.

Более того, по подозрению студентов, именно охранники и есть насильники.