Моя жизнь в дороге. Мемуары великой феминистки

Но по-настоящему меня спасло именно то, что вы почувствовали. До восьми лет я одевался как девочка и чувствовал себя девочкой – все для того, чтобы не уподобляться своему деду. Как сказала психолог, я никогда не отождествлял себя с агрессором. В противном случае я мог бы сам превратиться в насильника. Быть жертвой ужасно. Ужасно чувствовать, что ты нужен только ради секса. И если девочкам не помочь, они вырастают с этой мыслью. Но есть и парни, которые начинают жестоко обращаться с другими людьми, потому что считают, что такое поведение свойственно настоящему мужчине. Вместе с этим приходит чувство вины, страх, что, если признаешься в содеянном, тебя арестуют, а также желание искоренить в себе умение сочувствовать и сопереживать. И этим человек еще глубже загоняет себя в ловушку. Не могу сказать, что мне повезло, но было бы гораздо хуже, если бы я решил, что могу контролировать других людей и издеваться над ними».

Эту историю он рассказывает мне в знак благодарности. Ведь движение за защиту и освобождение женщин родилось как раз из таких бесед, и именно благодаря им сексуальное насилие над детьми из фрейдистской фантазии превратилось в доказанный и обнародованный факт. Именно тогда детям начали верить.

Мы допиваем кофе. Мой собеседник – редкий человек: мужчина, знающий, каково быть женщиной, и в то же время тот, кому удалось положить конец насилию в семье за одно поколение.

Я благодарю его за все, что он пережил, и за то, чему научил меня. Ведь уроки в студгородках могут принять самую неожиданную форму.

1995 год. Я в Доминиканском колледже неподалеку от Сан-Франциско. Амфитеатр под открытым небом вмещает тысячу человек, и именно поэтому там решено провести кампанию по сбору средств для программы планирования семьи. Никто даже и не думал возражать. Клиники планирования семьи за долгие годы своего существования помогли стольким людям, что стали самыми уважаемыми организациями Америки, пользующимися безусловным доверием. Даже немногочисленные противники абортов, кажется, поняли, что, выступая за закрытие клиник, только настраивают народ против себя. В особенности учитывая тот факт, что услуги, связанные с абортами, составляют всего 3 % от общего объема работы клиник.

Но это было лишь затишье перед бурей. Архиепископ Сан-Франциско Джон Куинн пишет письмо ректору колледжа, в котором называет меня «главной пособницей практически неограниченных абортов на территории Соединенных Штатов». Несмотря на то что сейчас колледж не получает ни гроша от католической церкви, основали его давным-давно монахини-доминиканки. Теперь их больше нет и выступить от своего имени они не могут, но, по словам архиепископа, мы предаем их наследие.

Меж тем все идет своим чередом: и обвинения, и само мероприятие. Некоторые спонсоры и в самом деле отозвали свои пожертвования, и это больно ранит. Но когда члены попечительского совета выражают твердое намерение поддерживать свободу слова на территории студгородка, новые взносы компенсируют потерю старых. Чем бы ни руководствовался архиепископ, на деле он лишь привлек внимание СМИ к стремительному падению авторитета церкви, старению служителей, закрытию десятка исторических церквей, фактам сексуального насилия среди священников и многим другим неприятностям, из-за которых его вызвали в Ватикан на тактическую консультацию.

В день мероприятия я с удивлением вижу самолетик, кружащийся над амфитеатром, с баннером против абортов. «Глядите-ка, у пролайферов теперь есть свои ВВС!» – кричит кто-то, и в толпе слышатся смешки. Мероприятие идет своим чередом. И хотя я знаю, что этот одинокий самолетик взят напрокат – как обычно делают по случаю дней рождения, свадеб и в целях рекламы, – есть в его кружении некий символизм, и от этого вида мне становится грустно.