Моя жизнь в дороге. Мемуары великой феминистки

Однако окончательно меня покорило ее выступление после спектакля Ив Энслер «Необходимые цели». В основу спектакля легли интервью с женщинами, взятые в одном из лагерей для реабилитации тех, кто пережил невообразимые страдания, унижения и пытки в ходе этнических войн на территории бывшей Югославии. Казалось, никто не решился бы выступить перед аудиторией, которая только что прослушала свидетельства душераздирающих трагедий, а на Хиллари к тому же лежало двойное бремя, ведь она представляла администрацию Клинтона, которую критиковали за медлительность в прекращении этого геноцида. Тем не менее она просто молча встала и безо всякой подготовки начала тихо говорить – о страданиях и о том, как важно о них помнить. Но главным было то, что она признала: правительство действительно слишком долго принимало решение о вмешательстве.

Когда она закончила, аудитория уже сплотилась, найдя общую точку опоры – простую истину.

Вот почему, когда она покинула Белый дом и решила баллотироваться в Сенат от штата Нью-Йорк (на что не осмелилась бы ни одна Первая леди – даже Элеонора Рузвельт), я была потрясена тем, как враждебно относятся к ней некоторые женщины. Они называли ее холодной, расчетливой, амбициозной и даже «антифеминисткой» – за использование политического опыта, который она получила, будучи супругой президента. Вовсе не правые экстремисты обвиняли Клинтонов во всем – от мошенничества с недвижимостью в Арканзасе до убийства личного помощника, с которым у Хиллари якобы была интрижка. Напротив, они в большинстве своем соглашались с ней – хотя и среди них были настолько яростные оппоненты, что их даже прозвали «Хиллари-ненавистниками».

В гостиных от Далласа до Чикаго я слушала и анализировала разные мнения в течение нескольких недель, прежде чем поняла, что больше всего ненавидели Хиллари такие же женщины, как она: белые, образованные, состоящие в отношениях с влиятельными мужчинами. Конечно, такими были не все, но количество похожих женщин поражало. При этом они считали естественным, когда сыновья, братья и зятья пользовались семейными политическими связями для продвижения по карьерной лестнице – как, например, Буши, Рокфеллеры или Кеннеди, – но были против того, чтобы так делала Хиллари.

Чем больше они говорили, тем яснее становилось, что их собственные мужья не делятся с ними властью.

И то, что Билл относился к ней как к равной – говорил, что страна получила «двух президентов по цене одного», – только усиливало в них ощущение нехватки власти и уважения. Однажды по окончании долгого вечера с большим количеством вина одна женщина призналась мне, что брак Хиллари заставил ее осознать, насколько неравным был ее собственный.

В Сан-Франциско и Сиэтле я слышала, как Хиллари-ненавистницы осуждали ее за то, что она не ушла от мужа, несмотря на всем известные интрижки. Оказалось, что многие из них тоже были жертвами неверности, но им не хватало смелости или желания развестись. А еще им хотелось, чтобы Хиллари публично отомстила за них обладающему властью мужчине. Я напомнила, что у многих президентов – в том числе Рузвельта и Кеннеди – тоже были связи на стороне, но мои собеседницы отождествляли себя с их женами и считали, что те не могли уйти. Хиллари же они осуждали именно за силу и независимость. Когда я попросила их представить, какому осуждению она подверглась бы, отказавшись от своих обязанностей в Белом доме по личным мотивам, некоторые из них изменили свою точку зрения, но таких было немного.

Наконец, я нашла для себя объяснение в том, что союз Клинтонов был – как это у Шекспира? – «слияньем двух верных душ». Я наблюдала за ними весь вечер на церемонии вручения Медали за свободу в Белом доме. Одной из награждаемых была моя подруга Вильма Мэнкиллер, глава нации чероки. Мы обе были поражены очевидной близкой связью между четой Клинтон, которые в шумном зале, полном интересных людей, общаясь с награждаемыми и гостями, также с не меньшим интересом слушали друг друга. Не знаю, о чем они говорили, но их искренняя радость от общения не вызывала сомнения. Много ли пар, проживших вместе не один год, могут похвастаться подобным?

Но когда я рассказала об этом, некоторые Хиллари-ненавистницы разъярились еще сильнее. Многие из них давно были замужем, а кто-то стал второй женой, но то, что Билл и Хиллари считали друг друга равными, казалось, было для них лишним напоминанием, что в их семье дела обстоят иначе.

Тогда-то мне впервые пришло в голову, что если мужа и жену связывает только секс, то в случае его измены она понимает, что ее легко можно заменить.