Моё прекрасное чудовище

– Вы не ослышались. Мало того, – он скупо бросал слова, – я уверен, что вы способны сложить два и два, чтобы понять. Ваше сходство, магия…

Обморок. Почему я не умею падать в обморок? Он бы мне сейчас пригодился. Потому что от этого потока ужасающей информации голова начала кружиться, а перед глазами заплясали темные искорки.

– Вы намекаете, что я?.. – выдавила, теряя голос.

– Вы шаенка, леди… – Он помолчал, а затем сухо произнес: – Киара.

Это стало для меня новым потрясением. Из уст Астеша мое имя звучало как-то… вызывающе резко. Но на этом наш разговор точно не заканчивался, и генерал это подтвердил холодным:

– Пока остается тайной, как вы попали в семью Лавон. Но мы это выясним. А судя по тому, что гариконы слушаются вас уже сейчас, ваше восемнадцатилетие наступит раньше, чем вы считаете.

Гариконы. Магия. Темная. Шаенка. Моя семья погибла. Вся. От рук моего отца! Того, которого я всегда любила, который целовал меня на ночь и смотрел ласковыми зелеными глазами. А я прижималась к его щетинистой щеке, вдыхала запах пыли, кожи, прохлады улиц, и казалось, что весь мир – это мой отец.

Самым огромным потрясением я считала именно его потерю. Мама не уделяла мне столько времени, да и любви такой ко мне не испытывала. Я больше страдала из-за того, что папа оставил меня, уйдя неожиданно и безвозвратно. Считала это предательством и долго своим детским разумом не могла понять: что значит – они с мамой никогда не вернутся?

И вот теперь у меня было такое чувство, будто меня бросили повторно. Нет, я не верю, что мой отец уничтожил мою семью. Не мог человек, с такой нежностью относящийся ко мне, убить стариков и детей. И он навсегда останется для меня папочкой. Самым любимым, любящим, добрым, нежным.

Слезы все-таки предательски задрожали на кончиках ресниц. Но я не позволила им выплеснуться. Собрав силы в кулак, выпрямилась в кресле и посмотрела в глаза господина.

– Вы обвиняете лорда Лавона в убийстве семьи Салтьер, но вы, видимо, забыли, что именно ваш государь отправил их в другой мир. И на какой стороне оказались вы, когда шла осада замка Салтьер? – выдавила я, стараясь гордо смотреть в лицо Астеша, от моих слов ставшее каменным. – Вы обвиняете моего отца… да, отца, – произнесла с тихим вызовом, – в убийстве. Но есть ли у вас доказательства его вины? И объясните мне, как тогда спаслась я?

Следующие мгновения, казалось, отбивали тиканьем настенных часов мои последние минуты. Я не могла прочитать во взгляде господина, ненавидит он меня сейчас или просто считает все мои слова пустым звуком. В комнате стояла тишина, тяжелая и ледяная, как воздух севера.

И когда генерал все же решился ответить, его голос прозвучал настолько неожиданно и громко, что я вздрогнула.

– Этот вопрос я хотел бы задать Дарьеру.

Я была ошарашена. То есть убивать меня за дерзость и наглость не будут? Не сразу дошел смысл слов Астеша. Он терпеливо дал мне время. Сказанное все же переварилось и стукнуло в нужные отделы, способные еще хоть что-то понимать.

– Дарьеру?! – вопрос вырвался вскриком.

Кивок.

– Леди Киара, что вы помните о своем детстве? Когда Дарьер появился в вашей жизни?

Что я помню? О Дарьере? Он был. Всегда был.

– Я помню его с момента осознания себя. Вероятно, с момента рождения.

– И всегда именно таким? Не старел, не менялся? – вопросы были пугающе настойчивыми.

Именно таким. Таким? Никогда не менялся, был необычайно вынослив и всегда рядом.

Я растерянно посмотрела на Астеша. Да, я не помнила Дарьера другим.

Генерал пристально глядел на меня.

– Леди Киара, я бы очень просил вас не говорить с Дарьером о том, что вы узнали. И не расспрашивать его ни о чем.

Меня начало слегка лихорадить. Если месть Астеша заключалась в том, чтобы я ощутила себя загнанной в угол, одинокой и совершенно растерянной, то у него это неплохо вышло. Только что он лишил меня моего рода, потом моей семьи – той, которую я считала семьей, – и вот очередь дошла и до Дарьера.

Я очень сильно хотела быть сильной и гордой, но против воли затряслась. В попытке хоть как-то сдержаться обняла себя руками. Сжала зубы, чтобы не закричать: «Ложь! Все ложь! Вы намеренно лишаете меня всех, кому я верю и кого люблю! Вы чудовище!»

Теплый сюртук лег на мои плечи. Крепкие руки сжали их.

Когда Астеш успел подойти ко мне и присесть на подлокотник, я не заметила. Сдерживать слезы стало просто невыносимо, и я уже ничего не видела в мутной пелене, застилающей глаза.

А потом прозвучал голос. Непривычный, с какой-то сочувствующе нежной интонацией.

– Простите меня, Киара. Возможно, все это слишком много для вас. Но мы в очень тяжелом положении, и я должен был вам рассказать.

«А я не хочу слушать. Не хочу, не хочу».

– И вы понимает, что я вам не вру.

«Врете, врете, врете!»

Я все-таки не сдержалась и всхлипнула.

Теплое дыхание коснулось моих волос. Я даже не отшатнулась, настолько ушла в себя. Где-то внутри переворачивался клубок змей. Ядовитых, злых, кусачих.