Моё прекрасное чудовище

– Вы важны для меня, – голос не успокаивал, он пронзал мои мысли, впивался в них еще одной гремучей змеей. – Дарьер опасен для вас куда сильнее, чем мы все вместе взятые. Я не хочу, чтобы вы рисковали своей жизнью.

Я опустошенно смотрела в одну точку на окне. Мокрую каплю, оставленную растаявшей снежинкой и медленно стекающую вниз.

– Сейчас от вас зависит все, что случится в будущем, – прорывался сквозь мои мысли Астеш. – От вас зависит судьба этого дома и всех, кто в нем находится.

Судьба дома? Всех, кто в нем находится? А как же моя судьба? Ее сейчас уничтожили, разнесли в пух и прах, убили все, во что я верила.

Генерал помолчал и уже более напряженно добавил:

– И моя жизнь тоже зависит от вас, Киара!

У Астеша сегодня прямо талант передвигаться незаметно для меня. Он перекрыл своей фигурой окно и добравшуюся наконец до подоконника каплю.

– Киара! – Меня тряхнули за плечи, заставляла встать.

Я молчала. Вялая, словно безвольная кукла. Забирайте, господин Астеш, забирайте последнее, что у меня есть. Жизнь, любимых – все, что вам вздумается. У меня уже и так ничего не осталось. Лучше бы вы меня просто убили.

Губы, горячие и терпкие, накрыли мои слишком внезапно, не давая понять, что случилось. Раздвинули, помогая вторгнуться внутрь горячему языку.

И словно маленький взрыв произошел внутри меня.

Нет! Честь еще со мной! Уж этого вы, господин шаенское чудовище, все-таки не получите!

Я рванулась прочь от поцелуя.

Астеш отпустил мои губы, но продолжал держать за плечи. Я била кулаками в его грудь, слезы бежали по щекам, Я рыдала и била, била его, пока были силы. Он молча терпел. А когда я устала и могла только всхлипывать, обреченно вцепившись в изрядно помятую рубашку, обнял, прижал к себе и шепнул мне в волосы:

– Тихо, Киара, тихо. Я обещаю, что это последнее, что заставило вас плакать. Это ваши последние слезы отчаяния.

А я все всхлипывала и всхлипывала, уже не пытаясь вырваться.

Астеш усадил меня в кресло, укрыл взятым с кровати одеялом.

Как у меня оказалась кружка с горячим, пахнущим травой варевом, я тоже не помню. Помню только, что видела господина, сидевшего напротив, с тревогой смотревшего на меня в ожидании, пока я успокоюсь. И искры синих шаенских глаз, застывшие и словно скорбящие по моим потерям.

Глава 16

Время. Странное восприятие. Иногда минуты тянутся часами и, наоборот, часы проскальзывают минутами. Последние часы до приема пронеслись для меня слишком быстро. Я все еще пыталась принять себя другую – чужую. Принять все, что узнала. Собрать воедино то, что от меня осталось.

И не могла.

Рассыпалась на мозаичные кусочки, в которых мелькало мое прошлое, настоящее и темное будущее. Разбивалась в моей памяти ласковая улыбка папы, терялись добрые руки Дарьера. На их место тут же вставала новая, не укладывающаяся в привычную картину жизни и чужая мне семья темных шаенов Салтьер, вспоминался пронзительный взгляд дамы с портрета – леди Шайры. А в мыслях бились пульсом пугающие мысли: изгнанники, казнь, смерть от рук моего отца…

Последнее было самым пугающим.

«Не верю, не верю, не верю», – бешеной дрожью отзывалось сердце и сжималось от щемящей боли.

В ответ ему беспощадное сознание подсовывало образы мрачного Астеша.

«Ваш отец уничтожил семью ни в чем неповинных шаенов».

И становилось невыносимо больно, а к горлу подкатывал горький до оскомины ком.

* * *

Двое слуг в праздничной синей форме распахнули пред нами двери бального зала. Дежурные улыбки на губах и вежливое, сказанное хозяином замка:

– Будьте любезны, леди Киара.

Как же резало слух мое собственное имя из уст Астеша!

Шаг в яркий зал, и в уши ударили голоса, словно звук встревоженного осиного роя. Где-то тихо играла ненавязчивая музыка.

Но едва мы сделали еще шаг, как зал смолк. Стало тихо-тихо. Настолько, что казалось, я слышу тревожное биение собственного сердца.

А тревожиться было о чем.

Нам навстречу по образованному гостями коридору твердой походкой шел высокий, статный мужчина с черной косой волос, закинутой за спину, и внимательным взглядом темно-синих глаз. Идеальный черный костюм подчеркивал хорошо сложенную фигуру, ровную спину и широкие плечи.

Мне и говорить не стоило, я сама догадалась. Слишком величественная походка, вызывающе надменный взгляд. Государь Горд Харейцкий.

Пальцами, скрытыми тонкими ажурными перчатками, я крепче сжала согнутую в локте руку Астеша, попутно вспоминая все, что он говорил о владыке шаенского государства.

А информации было не так уж много.

* * *

Когда я пришла в себя после разговора с Астешем и смогла хоть что-то более-менее осознать, господин ошарашил меня новой вестью:

– Вас казнят, как только узнают о причастности к семье Салтьер!

Расстроилась? Испугалась? О нет, после всего, что на меня вывалили за последний час, я уже не способна была пугаться. Посмотрела на Астеша мокрыми от слез глазами.

– Когда? – спросила опустошенно.

– Что когда? – он вопросительно посмотрел на меня.

– Когда меня казнят? Сколько мне осталось жить?

Видимо, в моем голосе было что-то пугающе-обреченное, потому что у господина скривились губы.