Мокрый не боится дождя

Мама-2 учила простым радостям существования в физическом теле, мама-1 стремилась приохотить к своему ремеслу. В той самой кладовке, в которую упирается прихожая и где сейчас хранится старьё, размещалась фотолаборатория. Вход в «святая святых» находился под запретом. Но в один из дней шлагбаум подняли — персонально для Милочки. Там и явлено было чудо (визит деда Мороза — не в счёт, ибо в нём почти всегда угадывались черты какого-нибудь очередного мужа мамы-1).

Мама-1 провела показательный сеанс печатания фотографий, когда Милочке исполнилось семь лет. Девочку поразил свет — красновато-таинственный. Как теперь она понимает, источником явилась лампа с бордовым абажуром. Она до сих пор стоит в кладовке. Как и ванночки. Только тогда эти предметы хранились на виду, так сказать, на почётных местах.

Мама-1 строго-настрого запретила дочке совать пальчики в содержимое ванночек: мол, там живая и мёртвая вода, но где — какая — тайна. Она начала молча колдовать над ними — и на сунутых в них листках ожили какие-то тени. Прямо на глазах они превращались в людей, дома и деревья. Это впечатлило. Но фотографом Мила Гудкина всё равно не стала. Ей хотелось писать сценарии для праздников. Но мама-1 отправила дочку на сценарные курсы. И вот теперь благодаря этой материнской заботе Милочка корпит над текстами.

Милочка остановилась на эпизоде, в котором главная героиня-расследовательница облачается в шляпку и платье жертвы — дабы вывести убийцу из душевного равновесия. Но все потуги выстроить сцену по кинематографическим законам закончились ничем.

Милочка уже видела скепсис на лице Олега Валерьевича: «Вам бы на картонной фабрике работать, а не в сценарной мастерской!»

КИЕВ, КАШТАНОВЫЙ ПЕРЕУЛОК, КВАРТИРА САДОВЫХ

Не распознал в Рите землячку! Как он чутким ухом лингвиста не расслышал особую напевность речи? Ведь украинский — второй по мелодике — после итальянского.

Его водили за нос как мальчишку! Крайне болезненно для мужского «эго»! Оставалось утешаться: теперь-то кристаллический цветок потеряет над ним власть.

Впридачу ко всему ему досаждали колебания: стоит ли предавать огласке сделанное им открытие? Извещать ли друга в России? В конце концов дело закрыто. Злодей ждёт оглашения своей участи в тюрьме. Что новая информация может добавить в картину преступления?

Вопреки этим доводам рассудка, перед его глазами периодически вырисовывался балкон. На него выходит заботливая жена и мамочка. Чтобы повесить на спинку кресла влажное… А что там, собственно, было? Что может оказаться мокрым в тот час, когда на купание в море лежит табу? Остаётся бассейн. При чём один на весь отель, потому что вокруг другого, как в Судный день, кишмя кишит народ. Выходит, жена поляка, похожего на Леха Валенсу, имеет касательство к этой истории. Тогда с какого боку здесь Рита?

Пребывание в «Парадизе» мало-помалу затягивается туманной дымкой. Стоит ли поднимать этот занавес? Тем более что после возвращения домой дружеская переписка приняла вялотекущий характер, ограничивавшийся ритуальным обменом информацией: живы-здоровы, чего и вам желаем. И всё же, и всё же…

Преподавательское окружение Садового явно или скрытно сторонилось политики. А тем паче дискуссий-удела молодых и амбициозных. У многих сохранялся посткоммунистический синдром, слово «стукач» не окончательно ушло на периферию сознания и вообще…хотелось, наконец, пожить спокойно.

Разумеется, в ситуации, когда все занялись разоблачением «сепаров» — дома и на работе, вести задушевные беседы можно было лишь в кружке особо доверенных лиц. И таким долгое время оставался друг юности Паша. Правду сказать, после крымского блиц-крига последовало его исключение из ближайшего окружения профессора. Но время и память о прежней дружбе сгладили этот удар по национальной гордости. Электронная переписка возобновилась. Но когда милое девичье лицо обнаружилось в альбоме Краснянских, Садовой принял решение не сообщать об этом в Россию. Из-за чего ощущал себя мальчишкой, который залез в буфет и съел конфеты, предназначавшиеся для семейного чаепития.

ШУИСТ, УЛИЦА СВЕТЛОПОЛЯНСКАЯ ШУИСТ, БЕЛОЗЕРЦЕВЫХ

Дания Рафаэлевна мастерила игрушки ещё школьницей. Увлечение шитьём забавных зайчат, поросят и котят пришлось на пору, когда в магазинах они практически не водились. Умение пригодилось и во время дочкиного детства: та обожала зайцев, при чём похожих на главного героя «Ну погоди!» Правда, это не помешало девочке распотрошить одну из игрушек ножом, когда её посетило чувство: мама чересчур много времени уделяет своим изделиям. А мама просто пыталась хоть как-то пополнить семейный бюджет, отдавая их знакомой торговке с городского рынка.

Увидев среди Асиных вещей заячий типаж, которого мастерица ещё не освоила, она не могла совладать с желанием воспроизвести его клон. А для этого требовалось заполучить выкройку, то есть препарировать зайчика. Поскольку внук на эту операцию мог прореагировать остро, она закрылась в супружеской спальне.

— Уму непостижимо! — воскликнула Дания Рафаэлевна, разглядывая свою добычу.