Молчание между нами

– Его убийство тоже было общей проблемой, разве не так? Но что-то я не видел тебя на протесте. И вообще там почти не было азиатов. Да, вы сталкиваетесь с расизмом, я не спорю. Но никто не убивает вас просто за то, что вы шли по улице. Убийство – это явно похуже, чем обидные слова.

Я чуть было не начинаю оправдываться. Как же азиатки, которых застрелили в Атланте? А кузен мамы Селесты? Другие люди азиатского происхождения, которых избивают, грабят, а иногда и убивают? Мы тоже страдаем. Неужели только смертью можно добиться уважения?

Но потом я делаю глубокий вдох и стараюсь прислушаться к тому, что говорит Хью. Он вновь откидывается на спинку стула. Несколько человек щелкают пальцами, и я опускаю голову. Тяжело это признавать, но в его словах есть доля истины. Когда Тия и Марк рассказали мне про Андре, я спросила, что он украл. У меня была возможность узнать больше, но я ею не воспользовалась. Потому Тия и Марк и не позвали меня на протест. С другой стороны, зачем ждать приглашения? Я в любом случае должна была туда пойти. Я так многого не знала – да и сейчас не знаю. Мои щеки вспыхивают от всепоглощающего стыда. Я не смею поднять взгляд на Марка, миз Дэниелс, да вообще на кого угодно, и вместо этого таращусь на пятна на бинбэге.

Микейла подпирает голову руками, глядя на Хью. Она открывает было рот, чтобы что-то сказать, но тут Хью вновь выпрямляется:

– Кстати говоря, где ты была, когда в прошлом году исключили Демаркуса, якобы за драку в туалете? Все знают, что белый мальчишка угрожал ему ножом, а он просто защищался. Но Демаркуса исключили, а мальчишка вышел сухим из воды.

Про этот случай, к своему сожалению, я даже не слышала. Пятна на бинбэге начинают расплываться у меня перед глазами. Хью продолжает:

– Среди тех, кто громче всех защищал белого мальчишку, было и несколько азиатов. Не секрет, что азиаты ненавидят черных. Так какой нам смысл за вас вступаться?

Я резко поднимаю голову.

– Тия – моя лучшая подруга! Дэнни и Марк были лучшими друзьями! Это неправда, что азиаты ненавидят черных!

– Вот только не надо рассказывать сказки. – Хью отмахивается от моих слов, будто слышал что-то подобное уже сотню раз. – Тия и Марк спланировали протест после смерти Андре. Что ты за подруга, если даже не помогла им? Они-то тебе помогают.

На это мне ответить нечего. Тия и Марк действительно поддержали меня в самый трудный период моей жизни, а я не догадалась оказать поддержку им. Я не то чтобы побоялась расспросить их об Андре, о протесте, о дискриминации, с которой они сталкиваются, – мне просто не пришло это в голову. Но сейчас они помогают мне организовать протест так, будто Макинтайр оскорбил их родных. Они всегда были на моей стороне.

– Отлично сказано, Хью! – говорит кто-то. Я съеживаюсь и нечаянно прислоняюсь к Марку – я даже не заметила, что он успел снова сесть на бинбэг. Он него исходит тепло и запах мыла, и мне инстинктивно хочется прижаться поближе. Я стараюсь отстраниться, но нам не хватает места. В конце концов Марк просто приобнимает меня за плечи. Я поворачиваюсь к нему, стараясь сдержать подступающие слезы.

Хью смотрит на меня, потом говорит негромко:

– Не пойми меня неправильно, Мэй. Я соболезную твоей утрате. Нам всем не хватает Дэнни. Но я не думаю, что нам стоит в этом участвовать.

Микейла ставит обе руки на парту.

– Я согласна почти со всем, что ты сказал, Хью. Со всем, кроме вывода. Я не думаю, что остаться в стороне – это правильное решение. Пусть азиаты не всегда вступаются за нас, это не значит, что мы не можем вступиться за них. И, если уж на то пошло, они все-таки помогают нам. Я встречала азиатов и на протестах, и в интернете. Зачем нам бороться друг с другом? Вместо этого мы можем вместе бороться с расизмом.

– Чтобы бороться с расизмом, необязательно лезть в каждую драку, – говорит Иджемма, отворачиваясь от окна. Она смотрит на руку Марка, лежащую у меня на плечах, потом переводит взгляд на меня. – Хью прав. Мы заняты тем, чтобы выжить и добиться собственной справедливости. Не знаю насчет вас, а у меня нет сил защищать кого-то еще.

Кто-то в дальнем углу класса откашливается. Все поворачиваются, и Наташа Ли машет нам рукой, подняв брови и плотно сжав губы.

– Эй, народ, черные азиаты тоже существуют. Не надо делать вид, что нас нет, я сижу прямо перед вами. – Наташа дружит с Марком. Ее мама – чернокожая, папа – китаец, а начальную школу она окончила в Малайзии. Наташа знает как минимум четыре разных языка.

На несколько секунд все замолкают. Потом Марк говорит – спокойно и размеренно:

– Я понимаю, что вы имеете в виду, Хью и Иджемма. Я тоже устал. И вас я тоже понимаю, Микейла и Наташа. Отчасти я согласен со всеми. – Он убирает руку с моих плеч и наклоняется вперед, сцепив пальцы. – Самое главное вот что: белые имеют власть над нарративами, которые поддерживают их превосходство. Разве наше молчание поможет чернокожим в долгосрочной перспективе?