Молчание цвета

За стеклянными стенами – изнуренный зноем город. Он не похож ни на один другой, он совсем особенный и по-своему родной. Там я мгновенно оказываюсь в пространстве, знакомом до боли. Беспомощная в незнакомых городах, без труда нахожу нужные дома, легко выпутываюсь из бескрайнего лабиринта улочек, распознаю непонятную мне, но удивительно понятную речь, пригоршнями черпая из нее ясные с детства слова: режани, шушабанди, гижи, караги, дарбази… Ранним утром этот город пахнет пшеничной мукой и бездомными котами. Поздним вечером – перегретыми на солнце медяками, бездвижной рекой и густым янтарным вином. В день расставания он задумчив и молчалив. На прощание обязательно подсовывает картинки, которые отныне будут с тобой. Мальчик с надетым вверх тормашками рюкзаком. Две прекрасные сестры. И мужчина с женщиной – обоим сильно за пятьдесят, а может, и за шестьдесят – сложно распознать возраст любви. Они так и стоят, обнявшись, в тбилисском аэропорту. У нее бледные губы и прозрачные глаза. У него трехдневная щетина и белесый шрам на левой руке.

Любовь всюду и везде. Всюду и везде.

Латвия и Эстония

Рига и Таллин

А ведь такими я и запомню их – солнечная, жарко-влажная Рига и завешенный дождем Таллин. Цветущие каштаны, золото рапсовых полей, брусчатка, голуби и чайки, шпили ратуш и костелов, луковички храмов, каменные, заросшие кудрявой гречишкой стены крепостей.

Блеклая сирень. Нежные ландыши. Пуховое небо.

Дышать, дышать.

Два разных мира. В Риге превращаешься в бездомного кота, основная забота которого – гулять по крышам и наблюдать город. В Таллине, совсем наоборот, хочется лечь в траву и, раскинув в стороны руки, наблюдать облака. И пусть звонят колокола, каждые пятнадцать минут бьют часы на ратуше, пусть над тобой течет река людей – невозможно красивых, богообразных. А ты любуйся ими и гадай – может, этот в прошлой жизни был эльфом? Или, может быть, тот?

И там и там прилетает привет от родины. В Риге это крепко заваренный ароматный кофе, который тебе подают во дворе армянского храма. В небе янтарится закат, сделав прощальный круг над куполом, укладываются спать пчелы – отец Хосров обзавелся пасекой, так что в этом году будет первый храмовый мед.

А в Таллине это кочари, который танцуют на площади ратуши местные армяне. Мне на встречу с читателями, я спешу, но не остановиться и не полюбоваться не могу. Звучит зурна, вплетая в дождливое полотно тугого балтийского воздуха искристые нити, выбивает мерный такт дхол[11], шаг, еще шаг, подскок – и ты, расправив крылья, летишь. Кочари – танец войны и мира, танец надежды и веры, танец счастья и любви. Танец родины.

На таллинском книжном фестивале вышел конфуз. Столкнувшись с Джулианом Барнсом, я принялась на своем ломаном английском объясняться ему в любви. Барнс вежливо меня выслушал, неуверенно покивал, соглашаясь. Я, восхищенная его скромностью, откланялась и, довольная собой, ушла восвояси. Как потом оказалось, это был не Барнс, а совсем наоборот – Эндрю Уилсон. Другие дни фестиваля, снедаемая угрызениями совести, избегала обоих писателей. Стеснялась Уилсона, переживала, что так и не рассказала Барнсу, как полюбила его книги.

Забыла в таллинском кафе зонт. Пусть он прослужит долго тому, кто его нашел. А я обязательно вернусь, потому что приметам нужно соответствовать. В эту поездку накситраллей не встретила, но в следующую обязательно встречу.

В аэропорт выезжала ранним воскресным утром. Таксист предупредил, что будет еще один пассажир. Им и оказался Барнс.

– Нас друг другу не представили. Как вас зовут? – вежливо осведомился он.

В ответ прорвало плотину, и я наконец высказала все, что думаю о его прозе. Извинившись за плохой английский и удивляясь тому, откуда берутся слова, минуты три говорила, не останавливаясь.

– Вы уверены, что не знаете английского? – улыбнулся мистер Барнс.

– Абсолютно!

Расстались, весьма довольные друг другом. Имя свое я ему так и не назвала.

Пишу про Ригу, Таллин и Джулиана Барнса из Варны. За окном непроглядная южная ночь, сварливится горячее море, кричат неспящие чайки. Старенький репродуктор поет голосом Люсьен Делиль, на столе лежит заботливая записка: «Моля, затваряите вратата».

Франция

Париж