Молчащие псы

- Дорогой князь, да в наши времена, если кардинал не бабник, он, считай, калека! Впрочем... когда в его доме появится шляпа, появится и побольше Бога, ибо, чем более высокая ступенька на лестнице, тем ближе к Богу, и тем больше святости, или не так?... Имеется более важное дело. Даже дюжины подобных святых апостолов может не хватить, Чарторыйские – это могущественный род. Этому роду следует противопоставить столь же могущественные польские роды: Радзивиллов и Потоцких. Первых беру на себя я; ты, князь, привлечешь на нашу сторону вторых. Граф Панин говорил мне, что у нас имеется шпион при дворе того пограничного кролика, Фрацишека Салезия Потоцкого. Старшего сотника его казаков зовут Иваном Гонтой. Прошу установить с ни сотрудничество... Потоцкий пригодился бы, по титулам он слаб, зато влиянием и владениями – Геркулес.

- Это будет легче, чем кажется, ваше превосходительство; Францишек Потоцкий ненавидит Чартрыйских, а в особенности – воеводу Августа.

- Вы уверены в этом, князь?

- В этом уверен каждое подрастающее в Польше дитя, ваше превосходительство, поскольку в каждом польском доме ради веселья рассказывают, как несколько лет назад Францишек Салезий Потоцкий и Август Александр Чарторыйский пытались получить руку самой богатой в Польше вдовы, Софии Денхофф. Сам я слышал об этом уже столько раз, что не уже и не смешно. Чарторыйский был образован, с княжеской митрой, а у Потоцкого только деньги. Желая сломить соперника, он нашел какого-то обедневшего князееныша из Четвертинских, нанял его на службу и, где только было можно, публично ругал: "Ваше княжеское высочество снова плохо вычистило мне сапоги, нужно было барсучьим салом! Вы это прекращайте, а не то сотню розг по голому заду влеплю!".

Садьдерн захохотал, даже затрясся всем телом, что совершенно не соответствовало ему:

- Шикарная шутка, ха-ха-ха-ха-ха!

- Но Потоцкий выдумал даже более лучшую. Двум десяткам своих русинов, простым мужикам, он приказал пошить комплект французских костюмов, какой был у Чарторыйского, похожих один в один. Через своих шпионов он узнава, где Чарторыйский и в каком костюме появится, и там же появлялся, окруженный двадцатью крестьянами, ничем не отличавшихся от князя, точно с такими же прическами, точно в таких же одеждах, при шпагах и в кружевных жабо такого же покроя.

- Ха-ха-ха-ха-ха!... Перестаньте, князь, а не то живот лопнет! Ха-ха-ха-ха-ха!... Ну, и кого же вдова выбрала?

- Чарторыйского, поскольку тот крайне учтиво попросил ее руки. Потоцкий же был слишком горд. О своих намерениях он объявил письменно, и написал, что сейчас занят истреблением волков в украинских степях, в связи с чем лично представить свое предложение не может...

- Herrlich![81]

- Чарторыйских он ненавидит словно червяков!

- Это хорошо.

- Только он не в ладах и с Браницким.

- Вот это уже хуже, хотя и не трагично. Когда все принадлежащие кукольнику марионетки дружат между собой, тогда с ним паршиво... Для Браницкого у меня имеются новые памятные подарки от Ее Императорского Величества. К счастью, он жив... К счастью для тебя, князь. Ты сам не только не выгнал Казанову, так что мне самому пришлось этим заняться, да к тому же чуть не убил свою самую ценную добычу!

- Не предполагал я, что так случится, ваге превосходительство!... Браницкий превосходно стреляет, к тому же, первый выстрел был за ним!

- Говорят, что человек стреляет, но Господь Бог пулю носит! Ты спрашивал его, на нашей ли он стороне, князь?... Заканчивай уже с выставлением людей Ее Императорского Величества под пули, это я тебе добром советую!

Выдав уже второй урок за свое нынешнее пребывание в Варшаве, барон отправился к ложу Браницкого. При нем он застал королевскую любовницу, сестру генерала, вышедшую замуж за Сапегу, и был этому рад, поскольку ему нужно было переговорить и с ней. Начал он с ритуальных выражений сочувствия и угроз в адрес Казановы, затем в шутливом тоне рассказал супруге воеводы, как ее брат заказал в Голландии фальшивые рубли, чтобы подорвать российскую казну, на что та припомнила, что "дорогой Ксаверик" в глупости своей имел еще план взрыва на воздух Кронштадт... Разговаривали они долго и о многих вещах, в том числе и о том, что Понятовскому всеми доступными средствами следует затруднять заграничные контаты, зато направлять все его внимание на забавы, культуру, постройку и улучшение садов... Через много лет Станислав Василевский назовет эту женщину "полицейской Сальдерна" и следующим образом заклеймил Браницких:

"Эта особая парочка родственничков привлекает всеобщее внимание. Кто-то из послов называет Браницкого с сестрой: melange monstrueux des defauts des deux sexes, чудовищным сплавом проступков обоих полов; Сальдерн же, известный хамством, вообще ничего не говорит, а только лишь нанимает их обоих – недорого – ради секретной политической разведывательной деятельности (...). В деятельности первого скандалиста Речи Посполитой и духа-мучителя Станислава Августа эта сестра играет весьма важную роль".