Молитва о Рейн

Однако Уэсу он таким не кажется. Когда мы подходим ближе, его кашель усиливается. Я думаю, что отравленные легкие парня уже достаточно надышались дымом для одного дня. Натянув рубашку на нос, Уэс позволяет желтому гибискусу фильтровать кислород, пока мы торопливо выходим из леса позади бушующего ада, который когда-то был публичной библиотекой Франклин-Спрингс.

— Похоже, оргия немного вышла из-под контроля, — рассуждает Уэс между приступами кашля, пока мы огибаем здание.

Когда понимаю, что уютный, домашний запах, которым я наслаждалась — на самом деле запах горящих книг, какая-то печаль начинает окутывать меня, но гидрокодон отбрасывает ее, как ненужное одеяло.

Уэс кашляет в рубашку, когда мы переходим улицу, что-то отхаркивает и сплевывает на замусоренный асфальт. Он такой бледный. Его губы почти посинели, и утренний потный блеск вернулся.

— Ты в порядке? — спрашиваю я, как только мы заходим на парковку «Бургер Пэлас», но Уэс, кажется, не слышит меня.

Его взгляд прикован к тридцатифутовому рекламному экрану над головой.

— Как, черт возьми, эта вывеска горит, если электричество отключено? — бормочет он.

— У них, наверное, есть генератор для него, — я закатываю глаза. — Не приведи, господи, чтобы мы хоть один день не сподобились увидеть этого дурацкого короля Бургера на его гребаной лошади.

Лошади.

Я смотрю на вспыхивающее разноцветное изображение короля Бургера на его верном скакуне, мистере Наггете, когда мы проходим под ним. Он держит свой посох в виде картофельной палочки в воздухе, подобно мечу или булаве, или косе, или пылающей дубинке, — и мучительное чувство дежавю прорывается сквозь мое затуманенное сознание.

Звук выстрелов в ресторане прогоняет его прочь.

Уэс хватает меня за руку, и мы бежим в сторону леса, когда люди высыпают из ресторана, вопят и выкрикивают имена своих близких.

Некоторых из них я знаю всю свою жизнь.

«Пошли они все на хуй», — говорит голос Уэса в моей голове, когда грязь снова чвакает под моими ногами.

— Пошли они все на хуй, — повторяю я на этот раз своим собственным голосом.

Я не оглядываюсь назад и не отстаю. Я бегу рука об руку с этим прекрасным незнакомцем, по корням и под ветвями, чувствуя себя более живой, чем когда-либо.

С другой стороны, Уэс…

Когда мы наконец добираемся до того места, где вчера занимались поисками, он сгибается пополам и кладет руки на колени, кашляя и харкаясь, пока его лицо не становится бордовым.

Я с трудом стаскиваю рюкзак с его твердых, опущенных плеч и усаживаю Уэса на упавшее бревно, на котором мы вчера отдыхали. Достаю бутылку воды и протягиваю ему. Он выпивает почти все, прежде чем сделать вдох.

Засунув руку в вырез рубашки, я достаю маленькую оранжевую бутылочку из лифчика и откручиваю крышку.

— Вот, — вздыхаю я, вытряхивая на ладонь одну из немногих оставшихся у меня таблеток. — Она поможет тебе почувствовать себя лучше.

— Я ни хрена не хочу чувствовать себя лучше, — отрезает Уэс, отталкивая мою руку.

Я задыхаюсь, когда крошечная драгоценная таблетка летит, исчезая в нескольких футах от меня в толстом покрывале из мокрых сосновых иголок.

— Я хочу найти это проклятое бомбоубежище!

Не обращая внимания на мое шокированное лицо, Уэс засовывает руку по локоть в рюкзак рядом со мной и роется в нем, пока не находит гигантские магниты.

— Единственное, что поможет мне чувствовать себя лучше — это то, что я окажусь в бетонном подземном бункере до полуночи, — Уэс тычет в мою сторону самодельным металлоискателем. — Подойди.

Я недовольно принимаю магнит.

— Ты сначала хотя бы съешь что-нибудь.

— Я поем, когда найду это чертово убежище! — орет он, вскакивая на ноги. — Я отдохну, когда найду это чертово убежище. Я приму твои пилюли…

— …когда найдешь это чертово убежище. Ладно, я поняла, — киваю, моргая, чтобы сдержать слезы страха.

— В самом деле? — срывается он, бросая магнит на землю перед своими грязными ботинками и натягивает веревку. — Почему-то я чувствую, что все, что ты делала с тех пор, как мы встретились, это отвлекала меня и пыталась довести до смерти.

— Я знаю, — бормочу, а мои глаза перемещаются по тому месту, где исчезла таблетка. Я не оказалась бы принять ее прямо сейчас.

Встав, я плетусь к вороху сосновых иголок, надеясь найти проблеск белого во всем этом коричневом. Смотрю вниз на пересекающиеся линии на земле, хаотичный узор, столь же бессмысленный, как и моя короткая, глупая жизнь.

Хочу сказать, что мне очень жаль. «Я просто пыталась помочь, — думаю про себя. — Тебе будет лучше без меня».

Но язык не поворачивается.

Я слишком отвлеклась на холмик передо мной. Наклонившись, шарю руками по мокрым сосновым палочкам, но они не исчезают в рыхлой массе, как следовало бы. Вместо этого мои пальцы натыкаются на что-то большое и твердое прямо под лесной подстилкой. Когда я смахиваю иголки, мой рот раскрывается при виде большого каменного блока… прикрепленного к другому каменному блоку с крошащимся белым раствором.

— Уэс! — кричу, отчаянно разгребая иголки. — Уэс, я нашла ее! Я нашла трубу!