Молодой Александр

Это не крупная кавалерийская победа, как в более поздних битвах Александра в Персии, и не результат успешной осады, медленно сокрушавшей врага точильным камнем македонской силы. Это была тайная атака, ночной рейд, проведенный опытными воинами, которые молча подчинялись командам своего лидера. Это пример того, как уже с самых ранних пор Александр глубоко понимал стратегию и умел приспосабливаться к любым обстоятельствам, желая во что бы то ни стало выйти победителем. Для армии это было первое знакомство с грядущими событиями. Под его руководством они не проиграли ни одной битвы.

В заключении к «Анабасису» Арриан останавливается ненадолго, чтобы рассмотреть ключевые составляющие, которые сделали Александра непревзойденным полководцем:

Он обладал исключительной способностью в обстоятельствах темных увидеть то, что нужно: с редкой удачливостью заключал по имеющимся данным о том, какой исход вероятен; прекрасно знал, как построить, вооружить и снабдить всем необходимым войско. Как никто, умел он поднять дух у солдат, обнадежить их, уничтожить страх перед опасностью собственным бесстрашием. С решимостью непоколебимой действовал он в тех случаях, когда действовать приходилось на глазах у всех; ему не было равного в умении обойти врага и предупредить его действия раньше, чем мог возникнуть страх перед ним[894].

Отличительной чертой полководческого искусства Александра, очевидной с самого начала его правления, было умение подавать пример. Он не просил своих людей ни о чем таком, за что бы не взялся сам. По словам Плутарха, он считал, что смелость может одержать победу над удачей, отвага – над превосходящей силой[895]. Соперничество и соревновательность были приняты в македонском обществе, и Александр, как царь, стремился доказать, что он лучший; если бы не его ранняя смерть, полагает Арриан, он продолжал бы побеждать, соревнуясь с самим собой, поскольку равного соперника у него не было[896]. Такой гомеровский дух пронизывал войско, распространяясь на всех уровнях, и Александр вознаграждал отдельных лиц и отряды за храбрость, навсегда укрепляя среди них тягу к превосходству.

Однако порой его честолюбие и готовность вести прямую лобовую атаку перерастали в безрассудство, что вызывало упреки от его друзей. Арриан считал, что «ярость в бою и страсть к славе заставили его, как и других, превзойти любую другую форму удовольствия, и что ему не хватало здравомыслия, чтобы уберечься от опасностей»[897]. В Иллирии он получил первые раны, зафиксированные у античных авторов: его голову поразили камнем, а шею – дубиной[898]. Как и в случае с Филиппом, его тело стало биографией войн, каждый шрам – воспоминанием, каждая шишка и мозоль – поверженным врагом. Но его храбрость в бою, а также готовность разделять со своими людьми трудности похода имели решающее значение для поддержания высокого боевого духа, и за это его и любили.

Отчеты о правлении Александра изобилуют рассказами, которые передавались последующим поколениям как примеры настоящего лидерства. После боя он навещал раненых, осматривал их травмы и делился военными историями. По словам Курция, он тренировался вместе с солдатами, и его одежда и манера поведения мало чем отличались от других; такими поступками, несмотря на свою молодость, Александр заслужил всеобщую любовь и уважение[899]. В дальних переходах он часто шел пешком, к таким подвигам Леонид готовил его с детства. В горах Гиндукуш подходил к обессилевшим воинам, у которых от усталости и холода уже закрывались глаза, поднимал лежащих и ободрял других словами поддержки. Он был то в центре колонны, то в арьергарде – везде, где его присутствие могло укрепить дух его людей[900]. В пустыне, когда армия почти умирала от жажды, группе воинов удалось найти в реке немного воды во впадине скалы, и один разведчик принес в шлеме воду Александру. Тот поблагодарил за великий дар, его мучила жажда, как и остальных, но когда он оглядел армию, лица, потрескавшиеся от солнца и истертые тяжелым песком, то увидел тоску в их глазах и понял, что не может пить, пока нет воды для его армии. Перед всеми он вылил драгоценную воду. Арриан сообщает, что этот поступок так воодушевил людей, будто они выпили то, от чего отказался Александр[901]. Именно такие жесты мужества, сдержанности, а также невероятная мобильность его армии – в сочетании с явным покровительством судьбы – позволяли ему снова и снова заставать врага врасплох.