Молодой Александр

Согласно александрийскому ученому Эратосфену, писавшему в III веке до н. э., накануне похода в Персию Олимпиада поведала Александру секрет его зачатия и просила быть достойным своего божественного происхождения[984]. Возможно, это были одни из последних слов, которыми обменялись мать и сын при личном общении[985]. Богом, которого называли отцом Александра, был греко-египетский Аммон, греки отождествляли его с Зевсом[986]. Его культ уже распространился на север Эгейского моря, бог этот изображался в плаще из шкуры и с рогами барана. В Афитисе, на мысе Паллен полуострова Халкидики, стояло его известное святилище[987]. Оно было заново открыто в конце 1960-х годов в красивом прибрежном городке Калифея. Последующие раскопки позволили датировать святилище и определить этапы его развития. Новый храм в дорическом стиле сменил старый во второй половине IV века до н. э., к его восточной стороне добавили большой коридор под открытым небом, характерный для египетской архитектуры, разместили там шесть больших статуй, постаменты которых сохранились до наших дней. Его можно посетить и сегодня, место святилища зажато между отелями, где группы отдыхающих загорают на фоне соблазнительной бирюзы Эгейского моря, – это был кусочек Африки на севере Греции[988]. Рядом с этим святилищем во время осады Потидеи в 356 году до н. э. Филипп узнал о рождении Александра. Но Аммон также имел связь с родиной Олимпиады. Геродот в своих «Историях» рассказал о двух черных голубках, прилетевших некогда на север из Верхнего Египта. Одна поселилась на священном дубе в Додоне и заговорила человеческим голосом, другая нашла новое обиталище в оазисе Сива, в Ливийской пустыне, где находился знаменитый оракул Аммона[989]. Согласно Арриану, именно это святилище в Сиве в 331 году до н. э. посетил Александр во время путешествия по Египту; к тому времени он уже отчасти уверовал в свое происхождения от этого бога и, следуя по стопам своих предков, Геракла и Персея, надеялся подтвердить слухи о своем божественном отце[990]. Он не разочаровался. На ступенях храма, окруженного вечнозелеными пальмами и зеркальными водоемами, жрец приветствовал его как «сына Зевса»[991]. Затем, уже внутри потаенного святилища храма Александр задал вопрос жрецу, говорившему от имени бога. Хотя античные авторы не раз размышляли, о чем спрашивал царь, сам Александр, вероятно, ни с кем не поделился содержанием той беседы. Арриан говорит, что царь просто услышал то, чего желало его сердце[992].

Вокруг мистического происхождения Александра возникло множество легенд, некоторые из них могли распространяться еще при его жизни. Первая рассказывала, что в ночь перед свадьбой в чрево Олимпиады ударила молния, отчего вспыхнуло огромное пламя, разлетевшееся далеко и широко, прежде чем погаснуть. Позже появилось предание, что Филиппу приснилось, как он запечатывал утробу Олимпиады, словно амфору, и в знаке на печати хоть и не очень отчетливо, но все же узнавалась фигура льва. Провидец Аристандр пояснил этот сон так: Олимпиада беременна, и ее сын будет смелым и похожим на льва. Наконец, самая живучая легенда гласила, что якобы Филипп тайно наблюдал за своей женой, спящей рядом с гигантским змеем, в образе которого к ней являлся бог. Обеспокоенный этой сценой, царь послал друга в Дельфы, чтобы посоветоваться с пифией. Аполлон повелел ему принести жертву Аммону и почитать его превыше всех других божеств, а глазу, которым он кощунственно подсмотрел за тайным союзом, суждено быть выбитым стрелой. Александр, по-видимому, не подтвердил и не опроверг историю о змее, которая быстро стала самой популярной, добавляя загадочности к окружавшей его ауре[993].

Подобные верования не были такой уж редкостью для того времени. Атлета Феагена с Тасоса называли сыном Геракла, боксера Диагора с Родоса – сыном Гермеса, даже про Платона говорили, что он сын Аполлона. Аристандр в своем сочинении рассказывал, что призрак в облике Аполлона нанес ночной визит к матери Платона[994]. Похоже, похотливые боги не переставали вмешиваться в жизнь смертных. Во что на самом деле верил Александр, установить невозможно, но Плутарх, пожалуй, ближе всех подходит к тому, как царь мог воспринимать эту тему. Говорят, что во время беседы с египетским философом о природе богов Александр высказал свое мнение: «Хотя Бог [Зевс] является отцом всего человечества, он лично создает самых благородных и лучших»[995].