Молодой Бояркин

Очнулся он утром на одной кровати с Романом. Невозможно было притронуться к

челюсти, к бедру, ступить на ногу. Сведения о своих вчерашних действиях пришлось

собирать у других. Но никто ничего не знал. Похоже, что он упал после первого же тычка в

челюсть, которого не успел даже заметить, и потом, когда его пинали, не чувствовал уже

ничего. Подобрал его Роман, прибежавший сразу же, как только узнал, что около клуба бьют

кого-то в белом плаще.

– Я тебя часа полтора искал, – рассказывал Роман, взлохмаченный и опухший, –

сбегал уже в твою общагу – там нет. Да и вообще бы не нашел, если бы не белый плащ, –

ночь-то была темная. Сначала думал, что тебя вообще убили. Ты почти не дышал и не

шевелился. Нес тебя, как мешок, через плечо… А выглядишь ты ничего, даже без "фонаря".

– Что-то бока жжет, – сказал Бояркин.

– Скинь-ка рубашку, – попросил Роман.

Бояркин стянул рубашку и увидел с ее тыльной стороны темные пятна.

– Ого-го, – сказал Роман, разглядывая его спину, – можно сосчитать все пинки,

которые ты схлопотал. Как пинок, так и ссадина. И по рубашке можно сосчитать – они там

отпечатались.

– Знаешь что, Рома, кончать нам надо с этим вином, – сказал Бояркин.

– Да нет, так-то ничего, просто мы вчера норму перешли. А этих местных, не знаю,

кто там был, мы можем сегодня на рога поставить.

– Нет, все. Наверное, я сам выпросил. И с вином тоже конец. В алкашей

превращаемся. Поворачивать надо.

Николай решил, что от Батурина надо просто отколоться. Не ходить к нему в

общежитие и все. В одиночку он пить не умеет – может, и сам перестанет. Разве что другой

напарник объявится. Хоть бы уж приехала скорее его жена.

На другой день Бояркин заболел. С утра появилась апатия ко всему на свете, которую

он не мог превозмочь весь день, а под вечер заныли кости и стало больно глотать. Все было

как в тумане. Его состояние заметила вся бригада, и Пингин распорядился, чтобы в

понедельник он на работу не выходил, а как следует закутался и отлежался. Батурин, помня

ссадины на его теле, испугался, но потом стало понятно, что Николай всего лишь застудился,

лежа ночью на холодной земле.

Весь следующий день Бояркин провалялся под одеялом, поднявшись только в обед,

когда Роман принес котлету с рисовой кашей и стакан молока. Потом, оставшись один,

Бояркин вышел из избы и присел на теплом крыльце. День стоял солнечный, и

температурить от простуды было стыдно. Николай, уже в который раз, поймал себя на том,

что смотрит на все окружающее слишком равнодушно. "Наверное, это безразличие не зря

заложено в человеке, – подумал он. – В большинстве случаев смерти предшествует болезнь, и

равнодушному легче умереть. Болезнь несет равнодушие. Точно так же, наверное, и

равнодушие несет болезнь. Так не от того ли я расхворался, что в последнее время как бы

отошел, оторвался от всего?" Он еще немного посидел, вспомнив Нину Афанасьевну с ее

постоянным постельным режимом, пожалел ее и пошел снова на кровать.

Первым после работы вернулся в общежитие Валера-крановщик. Он принес ужин и

пояснил:

– Ромка отправил. Сам завернул в магазин. Велел тебе не есть, пока он не придет.

Валера сбросил сапоги, через голову стащил рубаху, обнажая свои беспорядочные

наколки.

– Слушай-ка, – сказал он нерешительно, – я вот по-разному думаю. Все хочу спросить.

Ты ходишь с десятиклассницей… Так ты с ней того… Ну, в общем, спишь или просто так?

– А тебе какое дело? – спросил Бояркин, чувствуя как закипает.

– Да интересно. Я не знаю, можно ли просто так ходить.

– Можно и "просто так", – ответил Бояркин, вдруг вспомнив, что про Валеру

поговаривали, будто он импотент. – Я, например, хожу "просто так". Ничего иного мне и в

голову не приходит.

– Я понял, понял, – быстро сказал Валера, – я так, случайно спросил.

Бояркину стало неприятна его неловкость.

– Ты выпить не хочешь? – сказал он.

– Да не отказался бы.

– Тогда не уходи. Сейчас Роман принесет. Он "просто так" в магазин не заходит.

Выручишь меня.

Роман принес бутылку водки.

– Мы же договорились… – недовольно сказал Николай.

– Ну, ладно, ладно – покровительственно осадил его Роман. – Это для лечения.

Таежный способ, по рецепту Алексея.

Он пошел, сполоснул под умывальником стакан и почти до краев наполнил водкой, в

которую натряс потом перца из дешевой столовской перечницы.

– Таежный способ, – сказал Николай, – что же, все таежники с перечницами в кармане

ходят? Дай-ка я Валере отолью.

– Нам с Валерой и этого хватит. Валера, готовь посуду – выпьем за его выздоровление.

Нам полезней без перца. А ты пей и не останавливайся. Если не выпьешь – я тебя добью, –

сказал Роман, в шутку показывая свой граненый кулак.

Перед такой заботой трудно было устоять. Николай выпил. Батурин и карты не забыл

прихватить, но игра не получилась. Бояркин сразу сильно опьянел. Часов в девять вечера он

заснул и, поднявшись утром, пошел на работу вместе со всеми. В этот же день он написал

Наденьке, что приехать раньше, чем окончится его командировка, не может. Он передал

привет Коляшке и, еще раз написав "пусть все останется так, как есть", попросил не

волноваться и ни к какой бабке не ходить.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ