Момент Макиавелли. Политическая мысль Флоренции и атлантическая республиканская традиция

В своем исследовании Венеции Джаннотти сталкивается с несколькими проблемами. Одна из них – скудость исторических сведений и то обстоятельство, что частные архивы сохранили больше, чем публичные хроники. Другая проблема играет существенную роль в теории конституции и уже знакома нам по «Рассуждениям» Макиавелли: так как в Венеции не было никакого выдающегося законодателя и она не знала серьезных политических кризисов, трудно объяснить, как мог совершенствоваться ее гражданский коллектив. При этом Джаннотти не останавливается подробно на возможности, что совершенное устройство было свойственно ей с самого начала. Когда собеседники обсуждают происшедшую в 1170 году перемену, они задаются вопросом, как могли венецианцы прийти к мысли сформировать Большой совет, если нигде в мире в то время не существовало подобного органа. Очень немногие, соглашаются они, способны к новаторству в политике, а члены гражданского коллектива никогда не одобряют предложений, не подкрепленных опытом, либо их собственным, либо чьим-то еще. Нововведение – почти всегда подражание. Как считается, даже Ромул многое позаимствовал у греков, а Флоренция, перенявшая в 1494 году венецианский Совет, а в 1502 году – несменяемую должность дожа, могла бы избежать бедствий, переняв и то, что с указанными институтами сопряжено. Поэтому было бы чудом (cosa miracolosa), если бы венецианцы в 1170 году смогли изобрести форму Большого совета, не позаимствовав ее у кого-то еще, ибо именно она не только сохранила им свободу, но и вознесла их на вершину беспримерного величия. Однако не следует думать, что случилось некое чудо. Исключив отдельные намеки в немногочисленных исторических свидетельствах, логично предположить, что в каком-то виде дожи поддерживали Совет и до 1170 года. Правы те, кто считает его очень древним, поскольку они не имеют в виду Большой совет в той форме, в какой он был учрежден в тот год651. Во фрагменте, отдаленно напоминающем обзор ранней римской истории у Макиавелли, Джаннотти высказывает предположение, что те, кто проводил реформу 1170 года, стремясь лишить дожа некоторых полномочий, решили передать их Совету. Однако понимая, какие опасности и конфликты могут возникнуть, если возложить полномочия на немногих, они приняли решение вверить их гражданам в целом (сохранив за собой особую меру власти) и придумали ежегодно избираемый Большой совет, который действительно представлял целое общество652. Поэтому никакого необыкновенного законодателя и не требуется. Ход венецианской истории хорошо объясняется практическим осмыслением опыта прошлого, а реформа 1170 года, далекая от какого-то чудесного переустройства, едва ли указывает на политическую прозорливость, превосходящую дальновидность, проявленную римскими патрициями после изгнания царей.