Момент Макиавелли. Политическая мысль Флоренции и атлантическая республиканская традиция

Кроме того, пример Джаннотти демонстрирует, насколько аристотелевская политическая теория как инструмент анализа и объяснения оказалась восприимчива к теориям, сформулированным на основе ее ключевых идей. Теория круговорота Полибия, доктрина Макиавелли о народном ополчении, венецианская модель (а не миф) – все это Джаннотти упоминает, рассматривает, но в конечном счете скорее использует, чем делает своим ориентиром. Он обращается к упомянутым аргументам в поддержку аристотелевского по сути своей метода категоризации элементов, составляющих город, и для демонстрации того, как их взаимодействие приводит к стабильности, неустойчивости или изменению в политии. Классический республиканизм, представителем которого еще оставался Джон Адамс, был в первую очередь ренессансной интерпретацией политической науки, изложенной в «Политике» Аристотеля, хорошо подходившей для рассмотрения общественных феноменов XVII и XVIII веков. Однако для Джаннотти она, вероятно, была прежде всего важна своей способностью объяснять конкретные события и характеристики городов. В итоге «Флорентийская республика» представляет собой отчасти успешную попытку показать, как венецианские механизмы и стоящие за ними принципы могут использоваться в разработке другого типа правления в совершенно иных условиях, присущих Флоренции. Мы наблюдали, как, применяя аристотелевские категории причинности и политической композиции, Джаннотти смог предложить историческую интерпретацию флорентийской обстановки и сделать прогноз на будущее. Даже будучи ошибочными, его доводы в значительной мере развеяли облако тайны, окутывавшее конкретные исторические явления. Он меньше, чем Савонарола или Макиавелли, зависит от понятий обычая, Провидения или fortuna, когда пытается объяснить, как Флоренция стала такой, какая она есть, и что ее может ождать дальше. В отличие от Савонаролы или его эпигонов 1529–1530 годов, Джаннотти не ожидает чуда. Он видел, на что способна, а на что не способна их вера. В отличие от Макиавелли, он не чувствует, насколько отчаянно трудно действовать творчески перед лицом fortuna и какие почти чудесные качества требуются, дабы преуспеть в этом. Несомненно, с этим во многом связан его выбор в качестве источника принципов организации рациональной Венеции, а не динамичного Рима761. Его теория хорошо сформулирована, и он относительно уверен в ее практической применимости.