Момент Макиавелли. Политическая мысль Флоренции и атлантическая республиканская традиция

…Нет более опасной заразы для государства, чем преобладание одной его части над другой. Ведь там, где нет равных прав, не бывает единодушия между гражданами. А это и случается, если кто-то один соединяет множество должностей. Так разрушаются смешанные тела, если какое-то из начал, из которых они составлены, превосходит другие; так нарушается и созвучие, если одна струна или голос звучит громче положенного. Если хочешь сохранить город или республику, не следует соблюдать в ней неравенство, дабы ни одна из частей не возвышалась над другой, но все, насколько возможно, принимали участие в отправлении государственной власти777.

Если сопоставить процитированный отрывок с текстом Джаннотти, он может показаться простым возвращением к теории описанного Полибием равновесия, однако к этому он отнюдь не сводится. Контекст фрагмента – правило, запрещавшее единовременное участие в сенате более чем трех членов одной семьи. «Части», которые не должны преобладать друг над другом, – не просто традиционные три элемента по Полибию: они могут включать в себя любые группы, на которые делятся граждане. Теория Полибия, вспомним еще раз, представляла собой классическое упрощение политической доктрины Аристотеля. Аристотель же прекрасно знал, что один, немногие и многие – это всего лишь категории, использовать которые удобно и необходимо. Прочная конституция должна удовлетворять все социальные группы. Анализ в категориях «одного», «немногих» и «многих» служил удобным инструментом, чтобы проверить, так ли это на самом деле.

Однако Контарини в гораздо большей мере, чем Джаннотти, сознательно остается философом в политике. Если флорентиец развивал концепцию virtù в направлении власти, то венецианец сохранил в ней главным образом рациональный оттенок. Правление описывалось как акт мудрости, нацеленный на общее благо. Участие всех «в отправлении государственной власти» означало, помимо прочего, равное участие в проявлении способностей на благо общества. Однако политическое тело, в котором любая мыслимая часть или категория людей проявляла бы свои способности наиболее подходящим для нее образом, было бы совершенным в своей рациональности, и участие в жизни общества посредством проявления таких способностей тоже было бы совершенным. Немаловажно, что стоящий у истоков mito идеализированный образ венецианского смешанного правления отсылал не столько к четвертой книге Полибия, сколько к «Законам» Платона778. «Искусственный ангел» был чудесен, ибо рационален, устойчив, совершенен и находился вне времени, относительно свободен от тени двусмысленности и обреченности, которые нависали над Римом Полибия или Флоренцией Макиавелли. Зная, что история его города – это история неустойчивости, Джаннотти впервые поставил вопросы о венецианской истории, оставленные им без ответа779. Затем он почувствовал необходимость найти способ проанализировать нестабильность и обеспечение стабильности. Это увело Джаннотти в сторону от всех троих его учителей: Аристотеля, Полибия и Макиавелли. Контарини же не требовалось предпринимать ни одного из этих шагов. Не последовал он и за Савонаролой, согласно которому его республика исполняет мессианское предназначение в момент апокалипсиса.