Монахи Константинополя III—IХ вв. Жизнь за стенами святых обителей столицы Византии

В любом случае несомненно, что в V веке эта реформа проникла еще не во все монастыри Египта и Аравии, но и константинопольские, и каппадокийские монахи уже полностью отказались от старого способа пения псалмов. Мы процитируем одно из доказательств этого, оставленное нам кардиналом Питрой: «Когда персы в V веке опустошили Каппадокию, настоятель одного из монастырей по имени Павел бежал в Константинополь, затем в Александрию и наконец укрылся у пустынников Нитрии в келье старца-отшельника. Через какое-то время он пришел к игумену этой горы и попросил для себя отдельную келью потому, что больше не мог жить со стариком, который не исполняет никакой службы и не следует никакому своду правил – ни принятому у монахов, ни принятому у мирян. А самое невыносимое, добавил он, – то, что он не позволяет мне петь ни каноны, ни тропари, которые привычны для всех. Брат, ответил игумен, вернись в свою келью и оставайся с этим стариком, если хочешь спасти свою душу. Что касается пения тропарей и канонов и применения музыкальных модуляций, все это подходит для мирских священников и прочих мирян. Ради этого хорошо собирать людей в церквях. Но для монахов, которые живут вдали от мирской суеты, подобные вещи не приносят пользы, зато порождают много вреда. Ведь так же, как рыбак с помощью крючка и червяка ловит рыбу, так и дьявол с помощью своих орудий – тропарей и пения толкает нас в пропасть суетной славы, человеческих страстей, любви к наслаждениям и, наконец, блуда. Поистине, закончил он, надо удалять от монаха, желающего спастись, любое модулированное пение!»

Примерно в те же годы святой Нил, настоятель Синайского монастыря, еще указывал подчиненным ему монахам петь псалмы по-старому, но его строгая верность старым нормам уже выглядела исключением, и его можно было упрекнуть в том, что он не следует тому порядку, который соблюдает «вселенская и апостольская» церковь. Литургическое возрождение так быстро охватило почти весь греческий мир потому, что очень точно соответствовало желаниям и стремлениям восточных христианских общин – так точно, что не могло не получить, и очень скоро, новое развитие. Семена, посеянные Василием и Златоустом и порученные заботам монахов, пустили в эллинскую почву глубокие корни, этот посев расцвел великолепными цветами и принес на обновленной почве христианской поэзии изумительно богатый урожай.

Однако древняя греческая поэзия умерла не полностью.

Святой Григорий Назианзин, современник Василия и Иоанна Златоуста и так же, как они, «покровитель греческой учености», кажется, был предназначен ее возродить. Это был гениальный человек, благородный и пылкий, который в александрийских и афинских школах изучил тонкости всех видов красноречия и все секреты муз. Под его пером «греческий язык выражает все нововведения христианской веры и при этом кажется античным языком Лисия и Платона. Душа Греции появляется у него почти в своей первозданной красоте, которая лишь слегка оживлена восточной краской; в этой красоте больше пышности и меньше аттических черт, но она всегда гармонична и чиста». Он хороший знаток Гомера, удачливый соперник Парменида и Эмпедокла. О нем сказали, что «Мильтон и Микеланджело могли черпать вдохновение в его прекрасных стихах». Он был необыкновенно плодовитым творцом и работал во всех жанрах – в эпике, лирике, учебной литературе, даже в драме, в области догматов, в области морали, в истории. В стихосложении он, за исключением двух случаев, оставался верен древним стихотворным размерам и очень умело владел дактилическим гекзаметром, семистопным трохеем, ямбическим триметром. Самые благородные побуждения вдохновляли и направляли Григория во всем его творчестве. Он отстаивал честь христианства, когда оно вело борьбу против Юлиана, успокаивал свою душу, жертву всех печалей и всех сражений, чувствовал необходимость ответить на поэтические попытки еретиков. «Если долгие речи аполлинаристов, их новые псалтири, которые сильно отличаются от псалтири Давида, и очарование стихов даны нам в качестве третьего Завета, то и мы сочиним псалмы, сложим стихи и распространим их в большом количестве», – говорил он. Григорий создал огромное множество произведений, но их стиль оставался слишком научным и сложным, а потому его стихи не нашли отклика у христианского народа. «Эти слова, которых нет в языке народа, эти изгибы диалектики, эти мирские по происхождению ритмы простонародье уже не понимало и не принимало». Античная греческая поэзия теперь уже не имела большого влияния на народные массы и в дальнейшем оставалась лишь приятным способом провести время для нескольких утонченных умов, отдыхом для малого числа посвященных.

Именно так в VII веке великий исповедник веры, святой Максим, настоятель Хрисопольского монастыря, отдыхал от трудов, сочиняя по древним правилам благодарственные гимны или просительные молитвы.