Монашка и дракон

Я вышла следом за ней и направилась прямиком в Южную башню. Конечно, разговор мог подождать и до завтра, но я не привыкла откладывать на завтра то, что можно разрешить сегодня. Да и кто знает, что воровка сделает с кохлией, которая окажется бесполезной в неумелых руках.

На четвертом этаже было тихо, но я поняла, что ко сну никто не готовится. Ингунда вышла ко мне в том же роскошном платье, да еще и с косами, искусно заплетенными от висков и закрепленными на макушке. Как будто вот-вот собиралась пойти на званый пир. Из-за спины первой конкубины с любопытством посматривала юная служаночка, которую я попросила передать, что хочу увидеться с госпожой. Из комнаты с канарейками выглянула Арнегунда. Как видно, сестры были по-настоящему неразлучны и коротали вечер вместе.

— Зачем пришла? — спросила Ингунда недовольно.

— Если вам угодно, принесла краски для лица, о которых мы с вами говорили днем.

Ингунда стрельнула глазами на шкатулку, которую я держала на ладонях — совсем, как Нантиль блюдо с пирожками, но после недолгого колебания покривилась:

— К чему?

— Возможно, вам захочется посмотреть, как они подойдут вам? Или если вам это не интересно, то ваша сестра…

Арнегунда тут же скрылась в комнате.

Ингунда оглянулась, потом опять посмотрела на шкатулку, а потом кивнула:

— Хорошо, разрешаю тебе зайти.

Я почтительно проследовала за ней. Сестры решили провести вечер в тишине, за приятными и спокойными занятиями — на рукодельном столе лежало не доплетенное кружево с челноком, а Арнегунда сидела на скамеечке, перебирая струны лютни. Две служанки держали корзины с нитками, третья стояла на коленях перед Арнегундой, развернув ноты.

Ингунда села за стол, но челнок не взяла, а посмотрела на меня, приподняв брови. Она ждала, но я не сразу перешла к делу. Поставив шкатулку перед старшей конкубиной, я указала на четырех канареек, щебечущих в клетке:

— Чудесные птицы. И они поют, это значит, что за ними хорошо ухаживают.

— Я люблю птиц, — сказала Ингунда и добавила с усмешкой. — Их, хотя бы, приятно слушать.

— О да! Канарейки поют волшебно! По легенде, они раньше были морскими девами, — продолжала я, словно не заметив выпада. — Девы заманивали прекрасным пением моряков, и мужчины, потерявшие голову от любви и страсти, бросались с кораблей прямо в пучину! И тонули!..

Арнегунда испуганно ахнула. Лицо Ингунды было непроницаемым, но взгляд метнулся от шкатулки к птицам.

— Небеса разгневались на жестоких красавиц, — закончила я рассказ, — и превратили их в птиц. Теперь их щебет не опасен, и мы слушаем песни этих пташек без боязни, с удовольствием и пользой для души. Потому что все, к чему имеют касательство небеса, не может больше навредить. Вы согласны?

Сестры переглянулись, и Ингунда скривила губы в презрительной улыбке:

— Так ты привезла это, — она кивнула на шкатулку, стоявшую перед ней, — из монастыря? Как средство для спасения души?

— Нет, это я получила от милорда, — сказала я, открывая крышку.

Служанка уронила ноты, а сестры мгновенно насторожились, но вовсе не из-за содержимого шкатулки.

— Это подарок милорда Гидеона? — переспросила Ингунда, как будто в замке был еще один милорд.

— Да, подарок, — после секундной заминки ответила я.

Ингунда прищелкнула пальцами, обращаясь к сестре, а потом бросила в мою сторону:

— Быстро же ты ему надоела. Ну, показывай, что там пользует королева?

Она заметно подобрела ко мне, и милостиво разрешила, чтобы я припудрила ей лицо и подкрасила кармином губы. Арнегунда наблюдала за нами, забыв о лютне, но когда я приглашающее улыбалась ей, тут же высокомерно вскидывала нос и становилась очень похожа на старшую сестру.

— А глаза? — спохватилась Ингунда, с удовольствием рассматривая свое отражение в зеркале.

— Глаза подкрашивают сурьмой, госпожа, — сказала я. — Это такой черный порошок, он придает глубину взгляду.

— Ну так где он?

— Его украли сегодня.

— Как — украли?! — Ингунда уставилась на меня изумленно. — Кто мог украсть подарок милорда?

— Не знаю, госпожа, — ответила я со вздохом притворного сожаления. — Но самое главное, — тут я достала флакончик с розовым маслом, — эта кража совершенно бестолковая. Ведь порошок бесполезен без розового масла.

— Выйдите все! — приказала вдруг резко Ингунда, и слуги бросились вон, не переспрашивая.

Я посчитала нужным уточнить:

— Мне тоже уйти?

— Ты останься, — так же резко велела Ингунда.

Когда мы остались втроем — я и сестры-конкубины, Ингунда спросила, не глядя на меня:

— Ты говорила о краже милорду?

— Нет, — ответила я коротко.

— Почему?

— Зачем мужчине вмешиваться в женские дела? Ведь мы можем найти сурьму сами. Верно, госпожа Арнегунда? — я посмотрела на младшую сестру, и та чуть не упала со скамеечки.

— Отдай, что взяла, — сказала Ингунда.

— Но я ничего не брала! — залилась слезами ее сестра, молитвенно складывая руки.

— Отдай сейчас же! — повысила голос Ингунда. — Пустоголовая дура! Ты ничего не понимаешь! — потом она посмотрела на меня с подозрительной усмешкой: — А ты и правда колдунья. Я это сразу поняла по твоему взгляду.

— Я не колдунья, — тихо возразила я.