Монеты на твоей ладони

       - Никто его никуда не посылал. Он сам выбрал свой путь. И эту глупость, - титан презрительно фыркнул, - он совершил самостоятельно. Вы, смертные, всегда сами готовы себя запутать. Он показал, что неспособен вести будущую войну. И сразу же был наказан за свою ошибку. Заметь - я ни во что не вмешивался. Я бы даже не вмешивался ни во что, если бы у него получилось. Остался бы Хранителем, но раз он дурак... В конце концов, я дал ему лишь информацию, а как он распорядился ею - его дело и его вина. Что же это за лидер, если он не отличит мелкую дезинформацию от правды, оказавшись лицом к лицу с противником? Он продолжал упорствовать в своем заблуждении, из-за чего и поплатился. Все, закончим эту бесполезную тему. Фигуры уже давно другие. Сосредоточься на них.

       - Ах, фигуры! Ах, мелкая дезинформация! Экспериментатор хренов! Бросил щенка в воду и ждал - выплывет или нет?! - я кричала, уже почти срывая голос. Как же я вас ненавижу, о великие мира сего, сукины дети! За то, что ни в грош не ставите нас, за то, что думаете, что знаете все. А главное - за то, что считаете своим правом играть нами по своему разумению.

       А он ухмылялся. Нагло, глумливо. Пальцы крутило от желания вцепиться в горло самодовольного Высшего, считающего, что здесь все и вся - его.

       - Вы созданы только благодаря мне, я на все имею право.

       Буря ревела, набирая силу. Закручивалась в вихри, рвалась молниями и истекала дождем. И где-то в сердце этой черноты зажигались все новые и новые багровые звездочки, не имеющие никакого отношения к звездам небесным.

       - Мы всего лишь пешки?! - крикнула я сквозь грохот урагана, стирая с лицо дождь.

       - Не пешки, - ровно сказал титан. - Монеты. Кто-то золотая, а там, - он кивнул вниз, на замок, - гость медяков. За них покупают мир.

       - Сволочь! - выплюнула я в холодное, мудрое, вечное лицо.

       - Другие не лучше, - бросил он. - Я хотя бы пытаюсь вас спасти.

       - Ты спасаешь себя, - прошептала я. - И никого больше.

       - Да. И ты делаешь тоже самое.

       Вот так. Я судорожно вздохнула, чтобы не зарыдать. Горькими, детскими слезами по своей жизни, отданной служению непонятно чему. По чужим, далеким и близким мне жизням, таким же загубленным то ли нами самими, то ли всемогущими Высшими. Вздохнула и побежала прочь, к краю, раскрывая крылья, черные, как небо над головой. Черные, как его душа.

       Алекс

       Было тошно. Муторно, глухо и - тошно.

       В крошечном закутке двора, под навесом, отгороженном со всех сторон высокими каменными стенами старой и новой сервятни, на юго-западе внешнего двора собралась кучка тех, кто остался.

       Выжил.

       Люди сидели, сгорбившись под мелким, противным дождем. Взгляд перебегал с одного лица на другое, и я понимал - эти люди уже не жильцы. Потухшие глаза, усталые, измотанные и ко всему безразличные лица, а главное - сломанный стержень внутри, потерянная надежда и воля к жизни.

       Где-то за стенами грохотало. Судя по всему - все-таки не гром. Люди сражаются, и сражаются отчаянно, но это - уже не наш бой. Он ушел далеко на север, к замку.

       Замок... Найдется ли еще хоть одна школа магов-стихийников такого масштаба? Во всей Безымянной едва ли наберется столько стихийных магов, сколько их было здесь.

       У этих тварей определенно есть план захвата мира. И не такой уж глупый...

       А мы сидим здесь, ошметки и огрызки более чем десяти отрядов, сидим с полным безразличием к миру, запертые в тесном закутке. Без командира, без плана и оружия. Впрочем, все у нас есть, просто всем тошно.

       - Что-то давно тихо сидим... - пробормотал я вслух. - Шейн, там дозорный еще стоит или уже сожрали?

       - Смешно, аж подштанники сваливаются, - неистребимый капитан дозорных прилаживал повязку на ногу одному из раненых. - Ты сам на него посмотри.

       Стоит. Кукла с пустыми глазами, такой же, как и все. Я зло сплюнул под ноги, оперся на воткнутый в землю меч и встал на одно колено, уже почти машинально пригибаясь к земле.

       Даже удивительно, как быстро ко всему привыкаешь. К крови, трупам, к тому, что рядом кого-то постоянно рвут на куски. Как быстро становишь своим среди толпы чужих солдат - просто потому, что останавливающееся вокруг тебя время и твой ржавый меч, которым ты машешь с изяществом оглобли, спасает их жизни.

       Война, что же делать...

       Я осторожно выглянул в пролом в стене. Во внутреннем дворе ветер сметал мелкий мусор с земли, закручивал его маленькими вихрями и нес куда-то прочь. Я оперся на камни, неосторожно высунув руку наружу. Дождь хлестнул по голой коже ледяными иголками. Снаружи выло и грохотало, но ничего противоестественного не происходило.

       Бой идет далеко на севере. Но самое главное...

       Я постоял немного у дыры в стене и медленно пошел к дальнему углу двора, по пути вглядываясь в лица и фигуры тех, кто был здесь, со мной. Опущенные плечи, сгорбленные спины, маски скорби, безразличия, отчаяния, тупой усталости - у каждого своя. А ведь все это - бойцы, не важно, воины они или боевые маги.