Море и жаворонок. Из европейских и американских поэтов XVI–XX вв.

Не знаю, что выбрать —
Красоту звучаний
Или красоту умолчаний,
Песенку дрозда
Или паузу после.

VI

Гроздья сосулек загородили окно
Первобытным стеклом.
Тень дрозда
Пересекла их дважды,
Туда и обратно.
Загадка
Этой мимолетности
Неисследима.

VII

О тощие мудрецы Хаддема!
К чему вам императорские соловьи?
Взгляните, как прогуливается дрозд
Под ногами у девушек
На лужайке.

VIII

Мне ведомы тайны созвучий
И тайны гибких, властительных ритмов.
Но мне ведомо также,
Что без дрозда
Ничего бы не вышло.

IX

Когда дрозд скрылся из глаз,
Он наметил границу
Какого-то важного круга.

X

При виде дроздов,
Летящих в зеленом свете,
Даже прожженные сводни мелодий
Взвизгнут.

XI

Переезжая мост через Коннектикут
В стеклянной карете,
Он вдруг испугался:
А не принял ли он за дрозда
Тень своего экипажа?

XII

Все течет.
Дрозд не меняется.

XIII

Вечерело весь день.
Снег шел
И собирался идти.
Черный дрозд сидел
В сучьях кедра.

Le Monocle de Mon Oncle

I

«О матерь гор, царица облаков,
Порфира солнца и венец луны,
Нет сокрушительнее слов твоих,
Нет смертоносней этих алебард!»
Так я велеречиво к ней взывал.
Не над собой ли я шутил, шутник? —
О бедный недомыслящий тростник!
Кипящих дум прибой выносит вверх
Ее улыбки радугу. И вот
Безудержней еще и солоней
Из глаз моих фонтан печали бьет.

II

Багряная над морем золотым
Мчит птица, голосов родных ища
Средь гула волн, и крыльев, и ветров.
Найдет – и изольется как поток.
Расправить этот скомканный листок?
Я тот богач, который, как весну,
Приветствует наследников своих,
Приветственным печалясь голосам,
Ведь после лета не бывать весне.
Как можешь ты наивно доверять
Какой-то праздной звездной глубине?

III

Напрасно ли на берегу Янцзы
Сидели Кунфу-цзы и Лао-цзы,
Поглаживая бороды свои?
Я не хочу играть банальных гамм,
Описывая роскошь черных кос,
Красавиц Утамаро туалет,
Прически башенные батских дам.
Увы! вотще ль трудился куафёр,
Коль нам ни прядки рок не сохранил?
Зачем же ты опять встаешь, свежа,
В дожде волос – над сумраком могил?

IV

Плод нашей жизни, соком налитой,
На землю падает, отяжелев.
Когда была ты Евою в раю,
Он не горчил, блаженный дар небес.
Он книгой был, учивший слову «шар»
Не хуже черепа, – и слову «свод»,
И возвращенью в прах земной учил,
Превосходя смиренный череп в том,
Что суть его опасней и хмельней
Того, что в черепе заключено:
Безумец, кто шутить посмеет с ней.

V