Читаем Море и жаворонок. Из европейских и американских поэтов XVI–XX вв. полностью

Море и жаворонок. Из европейских и американских поэтов XVI–XX вв.

Антология , Григорий Михайлович Кружков , Коллектив авторов

Вордсворт учился в Кембридже. Два года (1790–1792) он провел во Франции, где увлекся революционными идеями, но начало якобинского террора ужаснуло его, и он вернулся в Англию. В 1798 году издал вместе с Кольриджем «Лирические баллады», одну из важнейших книг английского романтизма. В дальнейшем поселился с семьей в Озерном краю на северо-западе Англии, в деревушке Грасмир; поблизости поселились также Кольридж и Саути. Втроем они составили так называемую «озерную школу». Вордсворт считается одним из лучших мастеров английского сонета. Пушкин в своем стихотворении «Суровый Дант не презирал сонета…» заметил совершенно справедливо: «И в наши дни пленяет он поэта: / Вордсворт его оружием избрал, / Когда вдали от суетного света / Природы он рисует идеал».

Сонеты

«О Сумрак, предвечерья государь…»

О Сумрак, предвечерья государь!Халиф на час, ты Тьмы ночной щедрее,Когда стираешь, над землею рея,Все преходящее. – О древний царь!Не так ли за грядой скалистой встарьМерцал залив, когда в ложбине хмуройКосматый бритт, покрытый волчьей шкурой,Устраивал себе ночлег? Дикарь,Что мог узреть он в меркнущем простореПред тем, как сном его глаза смежило? —То, что доныне видим мы вдали:Подкову темных гор, и это море,Прибой и звезды – все, что есть и былоОт сотворенья неба и земли.

«Я думал: «Милый край! Чрез много лет…»

Я думал: «Милый край! Чрез много лет,Когда тебя, даст Бог, увижу снова,Воспоминанья детства дорогого,Минувшей дружбы, радостей и бедМне будут тяжким бременем». Но нет!Я возвратился – и тоска былогоМеня не мучит, не гнетет сурово,И слезы мне не застят белый свет.Растерянно, смущенно и сутулоСтоял я, озираючись вокруг:Как съежились ручей, и холм, и луг!Как будто Время палочкой взмахнуло…Стоял, смотрел – и рассмеялся вдруг,И всю мою печаль, как ветром, сдуло.

«Смутясь от радости, я обернулся…»

Смутясь от радости, я обернулся,Чтоб поделиться – с кем, как не с тобой? —Но над твоей могильною плитой,Увы, давно безмолвный мрак сомкнулся.Любовь моя! Я словно бы очнулсяОт наваждения… Ужель я могЗабыть, хотя бы на короткий срок,Свою потерю? Как я обманулся?И так мне стало больно в этот миг,Как никогда еще – с той самой даты,Когда, у гроба стоя, я постиг,Неотвратимым холодом объятый,Что навсегда померк небесный ликИ годы мне не возместят утраты.

Глядя на островок цветущих подснежников в бурю

Когда надежд развеется покровИ рухнет Гордость воином усталым,Тогда величье переходит к малым:В сплоченье братском робость поборов,Они встречают бури грозный рев, —Так хрупкие подснежники под шкваломСтоят, противясь вихрям одичалым,В помятых шлемах белых лепестков.Взгляни на доблестных – и удостойСравненьем их бессмертные знамена.Так македонская фаланга в бойСтеною шла – и так во время оноГерои, обреченные судьбой,Под Фивами стояли непреклонно.