Море и жаворонок. Из европейских и американских поэтов XVI–XX вв.

О счастье, что в руине нежилой
Еще хранится дух жилого крова,
Что память сохраняет под золой
    Живые искорки былого!
Благословенна память ранних дней —
Не потому, что это было время
Простых отрад, бесхитростных затей —
И над душой не тяготело бремя
Страстей – и вольно вдаль ее влекла
Надежда, простодушна и светла, —
    Нет, не затем хвалу мою
    Я детской памяти пою —
        Но ради тех мгновений
Догадок смутных, страхов, озарений,
Осколков тайны – тех чудесных крох,
Что дарит нам высокая свобода,
Пред ней же наша смертная природа
Дрожит, как вор, застигнутый врасплох; —
    Но ради той, полузабытой,
    Той, первой, – как ни назови —
Тревоги, нежности, любви,
Что стала нашим светом и защитой
От злобы мира, – девственно сокрытой
        Лампадой наших дней;
    Храни нас, направляй, лелей,
Внушай, что нашей жизни ток бурлящий —
Лишь миг пред ликом вечной тишины,
    Что осеняет наши сны, —
Той истины безмолвной, но звучащей
С младенчества в людских сердцах,
Что нас томит, и будит, и тревожит;
Ее не заглушат печаль и страх,
Ни скука, ни мятеж не уничтожат.
        И в самый тихий час,
И даже вдалеке от океана
        Мы слышим вещий глас
Родной стихии, бьющей неустанно
                В скалистый брег,
        И видим тайным оком
Детей, играющих на берегу далеком,
И вечных волн скользящий мерный бег.

X

Так звонче щебечи, певец пернатый!
        Пляшите на лугу
                Резвей, ягнята!
Я с вами мысленно в одном кругу —
Со всеми, кто ликует и порхает,
Кто из свистульки трели выдувает,
        Веселый славя май!
Пусть то, что встарь сияло и слепило,
В моих зрачках померкло и остыло,
И тот лазурно-изумрудный рай
Уж не воротишь никакою силой, —
        Прочь, дух унылый!
    Мы силу обретем
В том, что осталось, в том прямом
Богатстве, что вовек не истощится,
В том утешенье, что таится
    В страдании самом,
В той вере, что и смерти не боится.

XI

О вы, Озера, Рощи и Холмы,
Пусть никогда не разлучимся мы!
Я ваш – и никогда из вашей власти
Не выйду; мне дано такое счастье
Любить вас вопреки ушедшим дням;
Я радуюсь бегущим вскачь ручьям
Не меньше, чем когда я вскачь пускался
        С ручьями наравне,
И нынешний рассвет не меньше дорог мне,
Чем тот, что в детстве мне являлся.
Лик солнечный, склоняясь на закат,
Окрашивает облака иначе —
    Задумчивей, спокойней, мягче:
Трезвее умудренный жизнью взгляд.
Тебе спасибо, сердце человечье,
За тот цветок, что ветер вдаль унес,
За всё, что в строки не могу облечь я,
За то, что дальше слов и глубже слёз.

Сэмюэл Кольридж 1772–1834