Море смерти, берег любви

Я захлопнул чердачный люк и быстро задвинул ржавый засов. Снизу приближался топот преследователей, а те двое на чердаке тщетно дёргали крышку люка. Ржавый засов старчески дребезжал, но не поддавался.

Я подтащил обмякшего Толенкова к окну и выглянул вниз – пятый этаж, пожарной лестницы нет. Действительно, приплыли… Рядом, наискосок от подъездного окна – балкон соседней квартиры, перепрыгнуть на него – пара пустяков, всего один шаг.

Я вылез на подоконник и втащил за собой Толенкова. Ну и тяжелый, черт! Прямо горилла в брюках…

– Славка, соберись, прыгаем!

Толенков в ответ только простонал что-то невнятное. Я с трудом перевалил его обмякшее тело через подоконник. Через секунду одна моя нога уже находилась между прутьями балконного ограждения, а другая висела над пропастью. Рывком я перевалил Толенкова через перила и плюхнулся вслед за ним.

В комнату мы проникли через разбитое стекло балконной двери. Здесь можно было слегка отдышаться. В квартире, обставленной стильной мебелью, на наше счастье, никого не оказалось.

– Беги, Серёга… – сипел Славка, заваливаясь на бок. Его лицо было белым как извёстка, а губы синели прямо на глазах. – Уходи, я тебя прикрою…

Он приподнялся на локте и в то же мгновение выстрелил в направлении окна – в проёме балконной двери показалась тень преследователя. Тень мгновенно присела и затаилась.

– Я никуда не пойду, – прохрипел я, тяжело дыша. – Ты как?

– Хреново… Я уже не жилец… Беги…

– Может, еще прорвёмся? – Кровь из рассечённой раны на лбу заливала глаза, и я плохо видел сквозь кровавую пелену.

– Я пас, – прохрипел Толенков, задыхаясь. – Теперь твоя очередь… Расправься с чёртовой бабой… От меня ей передай вот это… – Он приподнялся на локте и опять выстрелил в окно.

Раздался грохот в коридоре – менты ломали дверь.

– Какая баба? – спросил я, вытирая краем рубашки кровь. – Ты о ком?

– Вали отсюда, Серёга… Она втянула меня… Мне больше не жить…

Выстрел из окна чуть не уложил меня – пуля прожужжала около головы и попала в телевизор. Серый экран пыхнул и рассыпался осколками. Шкафообразный тип под два метра ростом уже прочно обосновался на балконе и теперь изредка постреливал из-за косяка.

Я оттащил Толенкова под прикрытие стола, а сам выполз в коридор. Пока они ломают дверь, попробую прорваться через черный ход. Но дверь черного хода уже дрожала от дружных милицейских ударов. Я проскользнул на кухню. Глянул вниз из окна – ни балкона, ни пожарной лестницы. Всё, кранты… Надо выходить с поднятыми лапками, сдаваться… Я вытер испарину со лба, прислонился спиной к широкой трубе мусоропровода на кухне. Из комнаты доносились хлопки одиночных выстрелов – Толенков еще отстреливался.

Я рванул на себя кухонный стол, схватил топорик для рубки мяса и выломал крышку мусоропровода. Конечно, я не худышка, но, кажется, всё же смогу пролезть… Для верности я еще несколько раз рубанул края отверстия. Черная дыра пахнула на меня тошнотворным духом сгнившей пищи. Испуганные черные тараканы бросились врассыпную.

Выстрелы из комнаты смолкли – это означало, что Славка мёртв. Значит, и мне нечего медлить, сейчас здесь появится громила с балкона. Я перебросил ноги в дыру, ёрзая на заднице, вклинился в узкую трубу и повис на руках, держась за острый край мусоропровода. Ноги болтались в воздухе.

Рухнула дверь в прихожей, послышались быстрые шаги. Закрыв глаза, я отпустил руки и полетел вниз, изредка ударяясь плечами о наросты мусора, выросшие на стенках. Через секунд пять полета я мягко ухнул в вонючий контейнер с мусором. Пискнув, из-под меня выскочила огромная крыса и мгновенно скрылась в темноте.

Задыхаясь от вони, я выпрыгнул из бака. Кажется, всё нормально, ноги целы, можно драпать. У меня преимущество в несколько секунд – тип с балкона в такую щёлку не пролезет со своими габаритами… Значит, пока они сообразят, пока спустятся на улицу…

Я выбрался через подвальное окошко и, шурша кустами сирени, густо росшими вдоль дома, стал пробираться по двору. Кажется, они меня упустили…

Сгибаясь в три погибели под прикрытием сирени, я поспешил убраться из опасного района и вскоре, обессиленный, окровавленный, задыхающийся от бега, рухнул на траву в тихом дворике. С одной стороны меня защищала стена железной «ракушки», а с другой – густой бурьян.

Но такое укрытие казалось мне ненадежным. Если какой-нибудь любопытный ребенок, играя в казаки-разбойники, влезет сюда, то явно удивится, увидев в зеленой травке окровавленного дядю, благоухающего нечистотами. Поэтому, настороженно оглядываясь по сторонам, я залез в «ракушку», опустил железную створку и блаженно затих, устало приникнув щекой к куче промасленного тряпья. Я ждал темноты…