Морок

– Да-да-да, – успокаивала его толстуха. – Всё именно так, а сейчас поиграй ещё того же самого, если жить хочешь.

– Да пойми ты, ведь это вся жизнь. Это не просто лютня. А ты меня просишь о чём? Чтобы я играл, и все бы спали? Разве я для этого жил всё это время?

– А для чего же? – устало выдохнула женщина, предвкушая новый поток восхищения от самого себя.

– Ведь я поэт, я музыкант. Ведь я могу исправлять сердца людей, творить вселенные… Ты попроси меня, чтобы королева признала, что магия в Краю нужна. Я это сыграю, я это спою, я об этом расскажу… Что ты со своей мелочью из карманов лезешь, шавка! Ведь это невозможно – направить меня или заставить что-либо делать, ведь это… Ну, как же так? Ты только представь, растёт цветок в поле, а ему придут и будут указывать, как расти. Ведь это уже не цветок в поле будет, это не пойми что такое будет. Это будет уже рожь какая-нибудь, предназначенная только для того, чтобы ею набили желудки всякие негодяи. А творчество, оно не для желудка ведь, оно для души… И сказать творцу, и заставить творца…

– Ну это поначалу так кажется, потом привыкнешь, проще будет, – не удержалась и съязвила толстуха.

Миролюб вскочил, слезы его просохли, глаза горели зелёным пламенем.

– Ой! Миролюб! Что с тобой? – включился в разговор разбуженный, наконец, Иннокентий.

– Что со мной? Ты хочешь знать, что со мной? – Миролюб разошёлся не на шутку. – Ты хочешь, чтобы я сказал, что со мной. Я вселенная, я творец, я…

– Волосы! Миролюб, твои волосы! – Иннокентий указывал пальцем на голову Миролюба.

Бард схватился и начал ощупывать затылок, потом виски.

– На месте волосы, а что? – растерянно спросил он.

– Они рыжие! – рассмеялась Лея. – Они рыжие, а ты смешной такой и юный стал…

– Девочка моя, уговори его потерпеть, пусть ещё поиграет, чтобы королева и флейтист не проснулись, а нам с вами бежать надо. Если нас застукают, не сносить нам головы! – толстуха металась на коленях с молитвенно заломленными руками от барда к девушке и обратно.

– Не останавливайся! – крикнула Лея Миролюбу. – Ты должен допеть эту песню, она тебя перерождает! Прямо вот сейчас!

Миролюб тут же вернулся на свое место и любовно обхватил инструмент. Толстуха преданными собачьими глазами взглянула на девушку.

– Скорей, скорей, пока мы сами снова не заснули, надо выбираться отсюда, Миролюб, защищай нас своей игрой, пока они спят – мы живы!

***

– Так, нет, сюда, нет, не сюда, куда же? – толстуха металась по широким коридорам и залам, спотыкалась о портьеры, врезалась в мраморные бюсты, пыталась выбить плечами запертые двери. – Да где же она?

Лея и Иннокентий следовали за ней во всём.

– Ну что? Что же теперь делать? Ах, как я могла позабыть? – причитала женщина. – Такая дверь, знаете, она маленькая такая, вот вроде этой…

И толстуха с усилием нажала на очередную дверь.

– Нет, не она! Но вот на неё очень похожа…

Лея последовала ее примеру и тоже слегка толкнула дверь и даже догадалась потянуть ее на себя, Иннокентий, в свою очередь, попробовал подергать ручку… Дверь как будто запела, и через мгновение с тихим скрипом давно немазаных петель сдвинулась внутрь комнаты.

– Э! – всего и вымолвил Иннокентий.

Да! – отозвалась толстуха.

Лея молча изогнула брови дугой и сделала вид, что хлопает в ладоши от радости. Толстуха вихрем, насколько позволяли её формы, ворвалась в комнату.

– Так, очень быстро расскажу. Ты у нас будешь жертва любви, поэтому ничего не бойся. Там одни женщины, истинные девы, так что самое большое, что ты от них получишь за непрошенное посещение – это обильные слёзы. Я с тобой буду везде, ты меня не увидишь. Услышишь шепот, увидишь туман – это буду я, – говорила толстуха Иннокентию, в то же время обходя углы комнаты, будто пытаясь что-то отыскать.

На самом деле ничего отыскать или спрятать в комнате было невозможно. Все её убранство составляло какое-то странное ложе: не то кровать странной изогнутой формы, не то стол подобно тому, на котором местные лекари вытягивают жилы из отрубленных рук и ног людей, чтобы завязать их узлом и тем самым остановить течение крови. Иннокентия передернуло, он вспомнил отвратительный запах подвала корчмы.

– Что мы здесь делаем? – тихо спросил он, пытаясь отогнать дурные мысли.

– То, что и задумали, – толстуха бросила свои бесплодные поиски. – Ты, кстати, знаешь, что Лея убила Бориса?

– Как?! – изумился Иннокентий. – За что? Лея? Как ты могла?

– А она у тебя очень ревнивая, – продолжила женщина. – Ты чего так? Обалдел? Ну да, новость не из приятных. Присядь вот пока, в себя приди.

Толстуха указала рукой на странное ложе в середине комнаты.

– Да присядь не бойся, – усмехнулась она. – Я тебе ещё и не такое расскажу.

Иннокентий повиновался. Толстуха продолжила свои поиски.

– Что ты ищешь? – спросила молчавшая до того Лея.

– Да в прошлый раз тут иголку обронила, никак найти не могу. Ты пока мальца своего успокой, видишь, он как дышит тяжело.