Мороз на земле (СИ)

Через некоторое время Джон обтер ее лицо и лоб влажной холодной салфеткой, пытаясь сбить лихорадку. Он продолжал разговаривать с ней, зная, что она вряд ли могла его слышать, но пытаясь сделать всё, чтоб ее поддержать, и помочь ей бороться с болезнью.

Он задумался мимоходом, как доктор Вудкорт смог узнать, что ее дерзкие слова не шокируют и не взволнуют его. Если и была одна вещь, которую он понял после Калли, хотя он знал это гораздо раньше, просто не признавался себе, то это было то, что женщины не были ему интересны. А что касается того, кого он действительно желал, что ж, эту тайну он унесет с собой в могилу.

Та Женщина впервые за долгое время открыла глаза, и ресницы ее задрожали. Джон схватил чашку с водой и поднес к ее губам.

— Вот вода. Просто намочите губы немного, вот молодец.

Она попыталась сделать, как он сказал, но затем скривилась, и, отвернувшись, поморщилась:

— Больно, — прошептала она. — Живот болит.

— Я знаю, девочка, один глоточек.

Он намочил ткань и обтер ее губы, а другую салфетку положил на ее сухой и горячий лоб. Было уже поздно, около полуночи, то время, когда ангел смерти подбирался ближе всего, чтобы унести умирающих в свое царство. Казалось, Та Женщина задремала, но затем она снова открыла глаза и пристально посмотрела на Джона:

— Где я?

— Вы в больнице, — мягко ответил Джон. — В Бластбурне.

— Он нашел меня?

— Кто?

— Он, — она вздрогнула. — Я знаю, он ищет меня. Он хочет, чтобы я умерла, он не успокоится, пока я жива.

— С вами больше никого не было, миссис.

С ее губ сорвался хриплый смех, и на какой-то миг Джон снова увидел в ней ту дерзкую девчонку, что дразнила его в их первую встречу.

— Я не миссис, — сказала она, а затем застонала.

— Тогда мисс. Вас никто не искал.

Она отдохнула минутку, тяжело дыша. Было видно, что ей очень больно.

Она оскалила зубы и посмотрела на него, глаза ее ярко блестели от лихорадки.

— Я умираю?

Джон замер в нерешительности, но каким-то чутьем он знал, что она не примет ничего, кроме правды.

— Я не знаю, мисс. Вы очень больны. И я не знаю, смогу ли помочь вам.

— Тогда я должна рассказать кое-что, — резко сказала она. — Кто-то должен знать это. Я не могу умереть, не рассказав обо всём. Если болезнь не убьет меня, то это сделает он. Я вижу его всё время, продолжаю видеть, я вижу его прямо сейчас, но ты сказал, что его здесь нет, да? Его ведь нет?

Она повысила голос, и Джон поспешил успокоить ее.

— Здесь никого нет. Это все лихорадка. Может, еще попьете? У меня есть чай или бульон…

Она уступила, и он влил немного чая в ее потрескавшиеся губы.

— Кто-то должен знать, — прошептала она, устремив на него свой воспаленный взгляд. — Он убил тех людей. Беннетов и Шерринфордов. А затем использовал их гибель как предлог для ареста, заключения и казни всех, кто был против него. А сейчас он затевает войну с Францией. Он сделал это, и он хранит письма, а я знаю, где они, они в его комнатах, и кто-то еще должен знать об этом.

Джон замер. Ему показалось, что весь воздух внезапно исчез из комнаты.

Та Женщина вдохнула, быстро и неглубоко, а затем устремила взгляд в потолок.

— Теперь вы знаете, — хрипло сказала она.

— Кто? — спросил Джон почти шепотом. — Кто сделал это?

— Он ужасный человек, — хрипло сказала больная. Она закрыла глаза, как будто пытаясь сдержать слезы, но тело ее было слишком обезвожено, чтобы плакать.

— Кто? Кто ищет вас?

Она посмотрела на него снова, в ее воспаленных глазах сверкнуло пламя:

— Сэр Джеймс Мориарти.

Та Женщина больше не сказала ни слова. В ту ночь, в ее самые тяжелые часы, она впала в оцепенение, и не реагировала на слова Джона или его прикосновения. Он продолжал обтирать ее мягкой влажной тканью и смачивать ее губы. У кровати горела лампа, и Джон устало подумал, что может понять, почему бедной девочке везде чудился Мориарти – тени на стенах были такими, что их можно было бы испугаться даже без лихорадки. Ему казалось, что он был единственным во всем мире, кто не спал в эту ночь.

Внезапно Джон осознал, что тихие стоны Той Женщины прекратились, и она лежит теперь совершенно тихо. Сердце его замерло. Медленно он наклонился к ней и взял ее руку; та была холодной, и на мгновение Джон ощутил прилив горечи и ощущение поражения, но затем ее пальцы дрогнули в его руке, и он почувствовал ее пульс. Тот был быстрым и слабым. Она не умерла. Просто лихорадка отпустила ее из своих цепких лап.

— Ты будешь жить, — прошептал Джон. Он потянулся к тазу и вытер пот, выступивший бисеринками на ее лбу. — Храбрая девочка, ты прошла через Долину и вышла к свету**.

Он устроил ее поудобнее, и она погрузилась в глубокий сон, а Джон в своем возбуждении уже даже не ощущал усталости, так хотелось ему немедленно бежать в Бартс, чтобы рассказать Шерлоку то, что он услышал. Однако сейчас это было невозможно, поэтому он скинул ботинки и устроился на соседней пустой койке, надеясь обдумать немного то, что ему сказала Та Женщина, но уснул быстрее, чем его голова коснулась подушки.

— Джон? Джон!

Джон вяло моргнул. Утренний свет струился в окна, а рядом стоял Майк, тряся его за плечо и держа в руках чашку чая.