Морская дорога (ЛП)

Но всё изменилось. Мы вошли и разожгли огонь, и на следующий день дома стали наши. Мы с Карлсефни выбрали себе самый южный дом у реки, в котором жил сам Лейф. У нас была своя комната в дальнем углу, ближе к реке, а наша команда разместилась в зале, поблизости от нас. Снорри и его люди заняли два других дома, которые также служили мастерскими. Первую зиму было очень тесно, поэтому следующей весной мы соорудили больше сараев: один на берегу, для постройки корабля, и два для других мастерских, рядом со складом, построенным Лейфом. Той же весной, сразу через реку, напротив нашего дома, мы соорудили кузницу. У нас был кузнец, и Лейф сказал, что на окрестных болотах можно найти болотное железо, но, несмотря на все наши усилия, нам так и не удалось получить железо, на которое мы рассчитывали. Кузница оказалась сплошным разочарованием. Снорри потерял всякое терпение и больше не хотел связываться с производством железа, но Карлсефни упорствовал. Но об этом позже.

Наша первая зимовка должна была быть намного лучше, чем оказалась на самом деле. Мы охотились в течение трёх месяцев, и, хотя Лейф упоминал, что видел неподалёку оленей, но нашим охотничьим партиям не повезло. Они обнаружили лишь старые оленьи тропы, по какой-то причине животные не зашли так далеко на север в этом году. Птичий сезон мы тоже пропустили, хотя успели запастись лососем и треской. Ягоды были настоящим чудом, — столько разных ягод я никогда не видела, хотя по большей части мы собирали калину, бруснику и морошку. В половине дня плавания южнее мы нашли тёмные ягоды, они были такого же цвета, как и вино, которое сделал Тюркер. Карлсефни сказал, что они выглядят как виноград, хотя он никогда не видел свежего винограда, а только высушенные ягоды. Нам недоставало свежего мяса, у нас не было скота на убой, и когда тюлени начали выходить на берег, уже близилась зима. Карлсефни провёл несколько дней на островах, где удачно поохотился на тюленей, а Снорри, который отправился вдоль побережья, вернулся почти с пустыми руками. Первая метель пришла в начале октября, на стеблях увяли последние ягоды, пропали ужасные кусачие насекомые, которые донимали нас в Винланде каждое лето. Затем похолодало и тепло уже не вернулось. Скотина с каждым днём давала всё меньше молока. Лейф сказал, что зима начнётся не раньше Йоля, и, хотя нам тогда везло, как не везло за все три года, проведённые в Винланде, несомненно, самая первая зимовка оказалась самой худшей. Такова судьба, её не назовёшь щедрой, если конечно, не полагаться на её милость.

В середине ноября лёг снег, а меня начали преследовать призраки, затаившиеся в наших полупустых кладовых. Все мы переживали трудные зимы, но, возможно, у меня одной были причины бояться изоляции и нехватки еды в ближайшее время. Я молилась, как и все мы, но, Господь, казалось, был очень далёк от этой земли, где до этого не прозвучало ни одной молитвы. Я чувствовала, как мой ребёнок становился в утробе всё более сильным и активным, и как только он начал двигаться, то едва ли надолго затихал. Я не могла смириться с мыслью, что он родится в голодное время, и вырастет слабым, ведь мне хорошо знакомы все эти страхи. Поэтому однажды я поднялась к пирамидам из камней, чтобы произнести заговор. Это было недалеко, но подъём дался мне трудно, потому что в моём состоянии я с трудом переносила горшок с углями от очага. Земля застыла и покрылась снегом. Красная и жёлтая осенняя листва пожухла и стала хрупкой, голые ветви царапали меня, когда я проходила мимо. Я взобралась наверх между камней и можжевельника и встала на каменистом плато, поросшем лишайником. Сверху я видела струйки дыма, поднимающиеся от наших крыш, я разглядела Хельгу и остальных женщин, которые переворачивали треску, разложенную на берегу для просушки. Мужчин не было видно, ведь хорошая погода выпадала слишком редко, чтобы зря терять время, и все они отправились на охоту. В тот день было ясно, на горизонте тонкой полоской виднелся остров Бьярни.