Морские дежавы. Морская культура, континентальные империи и конфликт, который создал современный мир

Поражение в Мантинее не привело к серьезным стратегическим размышлениям, а заставило афинян сосредоточиться на Сиракузах, давно ставших предметом зависти и амбиций. Сицилия стала бы катастрофой из-за чрезмерных амбиций, поощряемых высокомерием, заложенным в ткань чудесного города Перикла. Однако катастрофа в Сиракузах выявила и глубинную силу афинского государства. Действуя на театре военных действий, где доминировали афинские военно-морские базы, демократы одержали ряд побед, которые убедили спартанцев предложить мир. Однако сила Афин была превышена высокомерием власти. Мобилизовав невиданную доселе военно-морскую мощь, радикальный демос не понял, насколько хрупким было его преимущество, и усугубил ошибку, казнив без веских оснований победивших в Аргинусской битве командиров. Такая самонадеянность привела к катастрофе. В 405 г. до н.э. Афины проиграли войну при Эгоспотамах, потерпев поражение от спартанского флота, финансируемого Персией. Стремясь удержать афинский флот у своих берегов и подавить демократию, союзники-победители заменили афинскую демократию олигархией, сократили флот до 12 кораблей и разрушили Длинные стены. Хотя эти условия оказались временными, потеря морской империи и ресурсов, которые она давала, означала, что Афины перестали быть великой державой. Как заметила Марта Тейлор, «Фукидид использует эту речь отнюдь не для того, чтобы продемонстрировать мудрость Перикла, а для того, чтобы подчеркнуть, что многие предсказания Перикла оказались ложными. Спартанцы действительно научились сражаться на море, они заняли Аттику и выиграли войну при поддержке персов».

Сокрушительное поражение при Эгоспотами сильно ослабило военно-морской политический организм, что позволило олигархической "тридцатке" захватить власть и попытаться обратить вспять демократический процесс. Вначале они изменили или убрали демократические символы: собрание на Пинксе было перенесено вглубь острова, а не к морю, олигархи планировали разрушить корабельные сараи. Их ненависть к флоту и Пирею, где жили самые радикальные демократы, была очевидна. Это были не просто сентименты, не простое земное отвращение к морской культуре. Это была глубокая ненависть к демократической нивелировке, которая поддерживала флот и империю. Жители Пирея возглавили демократическую контрреволюцию.

Имперская дань позволяла Афинам "содержать достаточно большой флот, чтобы обеспечить себе господство на море". Афины стали великой державой, приняв образ морской державы и создав богатую ресурсами морскую империю для поддержания этого образа. Морская держава опиралась на контроль над морем и судебные инстанции, крейсеры и адвокатов. Служба констебля в мирное время, занимавшаяся пиратством и другими малозначительными проблемами, оправдывала имперские налоги и законы. Афинам как первой талассократии исторической эпохи можно было простить ошибочное представление о морской мощи как о реальной силе. Без значительного континентального союзника Афины могли победить схожую по весу сухопутную державу только экономическим истощением, что было непросто, когда противник презирал деньги и превозносил ближний пехотный бой. Самые умелые афинские государственные деятели осознавали эту дилемму и выстраивали свою дипломатию соответствующим образом. Другие были готовы рискнуть всем, включая контроль над морем, который поддерживал империю, в циклическом поиске морского нокаутирующего удара.

Уничтожение экспедиционных сил в Сиракузах позволило противнику бросить вызов афинянам на море, и, сколько бы раз афиняне ни одерживали победы, им не хватало военной мощи, чтобы превратить морской успех в прочный мир. Военные усилия оставались ограниченными. Потопленные корабли и утонувшие наемные гребцы не могли победить Спарту. Напротив, одно военно-морское поражение разрушало афинскую морскую империю. Греческие города и острова, оказавшись перед выбором, предпочли свободу экономическим выгодам и безопасности афинского владычества. Местные олигархические полисы оказались сложными противниками, как и для всех морских держав. Лидеры, чьи интересы были в первую очередь земельными и местными, объясняли распад морских империй, от афинской до британской, как элементарное столкновение культур.