Морские дежавы. Морская культура, континентальные империи и конфликт, который создал современный мир

Рим готовился к войне и выбрал момент для ее начала: вступать в войну на морском острове без флота было бы идиотизмом. Однако создание мощного флота не превратило Рим в морскую державу. Он оставался военным государством, использовавшим флот для расширения стратегического охвата армии - главной ударной силы. Большие потери римского флота во время Первой Пунической войны от штормов и непогоды объясняются тяжестью кораблей, неопытностью командиров, весом легендарного, но вскоре заброшенного корвуса (абордажного трапа с шипами) и, прежде всего, доминированием армии над флотом. Самонадеянность полководцев стала причиной многих морских катастроф, но римляне быстро научились этому. К концу Первой Пунической войны они умели проводить классические таранные атаки и отказались от corvus. Несколько континентальных военных держав создали эффективные военно-морские силы, а некоторые флоты, в том числе флоты Рима, Германии и США, достигли высокого мастерства. Для сухопутных держав главным вопросом был не военно-морской профессионализм, а готовность содержать флот в долгосрочной перспективе, как основную заботу государства. Римляне никогда не принимали флот близко к сердцу. Лишенный почестей, славы и грабежей, морской флот не имел того социального престижа и престижа военной службы; он был "не популярен среди римской элиты", которая "ненавидела и боялась моря". Римский флот мог проецировать римскую военную мощь с одного континента на другой, но он не был ни оружием для победы в войне, ни особенно полезным способом представления римской власти. Рим должен был властвовать над океаном, завоевывая земли вокруг него.

Одним из самых неприятных последствий Сицилийских войн стало постоянное присутствие на острове крупных отрядов неоплачиваемых наемников. Когда италийские мамертинские наемники захватили Мессину и расправились со взрослыми жителями мужского пола, карфагеняне попытались их выдворить. Рим быстро захватил город, ставший важнейшим плацдармом для вторжения на Сицилию, нарушив давние договоры, по которым остров находился в сфере влияния Карфагена. Завершив завоевание материка, римляне были готовы к открытию новых торговых путей, желанных для романо-кампанских аристократов, возглавлявших сенат. Карфаген, более века боровшийся за сохранение доступа к рынкам и стратегическим военно-морским базам на Сицилии, столкнулся с новым вызовом - со стороны державы, стремящейся к полному контролю. Карфагеняне, которым за 140 лет войны так и не удалось отстоять Сицилию, очевидно, не представляли военной угрозы для Рима. Они не проявили ни способности, ни намерения вторгнуться в Италию.

Римские консулы, избранные в 264 г. до н.э., выбрали войну, стремясь к славе и выгоде. Хотя Карфаген был очевидным препятствием на пути экспансии за границу, Первая Пуническая война велась параллельно с войной против галлов в Северной Италии, что свидетельствует о том, что личные амбиции и имперская экспансия преобладали над разумной стратегией, а Карфаген не считался равным. Провозглашенный римский causus belli, ничтожные притязания мамертинских головорезов, был предлогом для преднамеренной агрессии. Реальными причинами были амбиции, личные и имперские, возможно, смешанные с фукидидовской тревогой по поводу растущего богатства и могущества Карфагена.

Поскольку главной целью карфагенян было морское/торговое богатство, римляне стремились уничтожить и разорить врага, и их аппетиты росли по мере того, как они ели. Другие соседи Рима были бедны и, следовательно, менее привлекательны для агрессии. Римляне просто проигнорировали условия договора, который они заключили по собственной воле, начертали на бронзовых табличках и сдали в государственный архив. Чтобы скрыть свою неправоту, они развернули активную пропагандистскую кампанию, которая не утратила своей эффективности и две тысячи лет спустя. Националистические историки XIX века взяли Рим за образец, осуждая недобросовестность карфагенян, когда клятвопреступники были римлянами.

Военные цели карфагенян были оборонительными, и они не проявляли никакого интереса к их изменению. Их ограниченная оборонительная стратегия не могла сравниться с безжалостными, неумолимыми, беспощадными методами римского территориального роста и обогащения сенаторского сословия. Возможно, римские ресурсы и были впечатляющими, но политическая воля к победе оказалась более значимой.