Морские гезы

Мне показалось, что он рад, что попал в плен. Любой исход, лишь бы закончился тот ад, в котором он находился. Кружку воды он осушил мигом. Йохан Гигенгак додумался принести в кувшине еще. Третью испанец выцедил с трудом. Лицо его сразу покрылось крупными каплями пота. Он размазал их грязной левой рукой и улыбнулся виновато.

— Если вас не затруднит, пошлите воды моим людям, — попросил он.

— Пошлем, не беспокойся, — заверил я и приказал Яну ван Баерле: — Накорми его и размести в вашей каюте.

Скорее всего, испанцы подцепили желтую лихорадку. Воду вылили зря, потому что болезнь разносят комары. Люди этой эпохи считают, что разносчиками болезней являются ветер и вода, а не насекомые. Доказывать им что-то бесполезно. Во все эпохи лечить и учить умеют все. Меня прививали от желтой лихорадки. Говорят, иммунитет после прививки на всю жизнь. Надеюсь, моим матросам она не страшна. Здесь уже не жарко, комаров нет, а пойдем мы на север.

Испанских матросов оставили на галеоне. Их мало, еле передвигаются после болезни. Вряд ли вздумают бунтовать. Я приказал отправить на приз несколько бочек с водой и продуктами, в том числе свежими овощами. Обратным рейсом привезли два сундука из капитанской каюты. В одном лежала одежда, довольно богатая. Капитаны ост-индийских галеонов зарабатывают много. Если остаются живы. Во втором сундуке, небольшом, лежала Библия в кожаном переплете и с золотыми углами, документы на груз, отвезенный туда и нагруженный в обратную сторону и два кошеля с золотыми и серебряными монетами. Как ни странно, первых было больше даже по количеству. В Испанию галеон вез специи, благовония, слоновую кость, шелковые ткани и олово. По самым скромным прикидкам, тысяч на семьдесят золотых экю.

Не знаю, от кого узнали матросы, что везет галеон, но уже подсчитали, сколько получит каждый. Ошибались не сильно. Я услышал этот разговор, когда лежал в каюте. Иллюминатор, выходящий на шканцы был закрыт только деревянными жалюзи, чтобы в каюту поступал свежий воздух, и получался «эффект уха» — я слышал все так, будто говорят рядом со мной.

— Вот видишь, дело не в той бабе, — обсудив долю в добыче, сказал один матрос другому. — Просто мы должны были дождаться удачи.

— Может, и не в ней, — согласился второй и произнес мечтательно: — Если доведем приз до Ла-Рошели, куплю дом в Сэндвиче. Видать, на родину мы уже не вернемся. Надо в Англии обживаться.

— Вернемся, — не очень уверенно произнес первый и, разозлившись, наверное, на собственные сомнения, повторил зло: — Вернемся, вот увидишь!

А я бы и в Англии остался. Только у них революция скоро должна случиться. Королю голову отрубят. И, что особенно неприятно, не только ему. Так что надо поискать страну поспокойнее, если таковые вообще есть в данную эпоху.

36

Испанских матросов и их шестнадцатилетнего капитана мы высадили на берег неподалеку от Виго. Я дал им продуктов на дорогу и несколько серебряных монет из трофейного кошеля. Юноше разрешил забрать его сундук с вещами. За время перехода испанцы немного оклемались. С голландцами распрощались, как со старыми друзьями. Каждый из них потерял всё, что заработал за рейс, но зато остался жив. За спасение из ада стоит заплатить.

В Бискайском заливе нас прихватило. Из-за шторма задержались в пути на несколько дней, потому что уходили штормовать в океан, на запад. Как ни странно, для парусника в шторм самое страшное — берег с подветренного борта. Не ровен час, выкинет на него. Поэтому, чем дальше от берега, тем спокойнее. Галеон без проблем выдержал трепку. В сравнении с фрегатом он кажется уродцем нежизнеспособным, что не мешает ему жить-поживать и океаны пересекать.

На рейде Ла-Рошели опять стояло много купеческих судов. Привезли зерно из Англии, а здесь купят вино. Хлеб меняют на катализатор зрелищ. Наверное, последнюю ходку делают. Уже конец октября. Пока дойдут, разгрузятся, пора будет становиться на прикол на зиму. В холодное время года все еще по морям не шляются. Мы встали поближе к гавани, чтобы купцам легче было добираться до галеона, смотреть его и груз.

Первыми к нам в гости пожаловал сам Людовик Нассауский, младший брат князя Оранского. На этот раз на нем был фиолетовый дублет, украшенный жемчужинами, и черные штаны, в разрезы которых проглядывала синяя подкладка. На черных башмаках были застежки в виде пушек, золотые или позолоченные. Что-то мне подсказывало, что третья часть нашей добычи, отданная князю, пошла без остатка именно и только на наем и вооружение армии-освободительницы от испанского ига. Сопровождал Людовика Нассауского мой потомок Пьер де Ре. Этот тоже приоделся в новый бордовый дублет с самым большим гофрированным воротником, какие я только видел в эту эпоху, но поменьше тех, размером с мельничное колесо, которым удивлялся, глядя на старинные картины в музее в двадцать первом веке.