Морские гезы

Месяца через полтора после Рождества я проснулся из-за кошмара. Обычно я помню, что снится. Не всё, кончено, а самые яркие эпизоды и сюжет, который всегда страдал полным отсутствием логики, последовательности. На этот раз не мог вспомнить ничего, кроме чувства смертельной опасности, так и не исчезнувшего вместе с неприятным сном. Затем понял, что эмоцию эту генерирует лежавшая рядом Моник. Она тоже не спала.

— Всех убьешь или Яна пожалеешь? — спокойным тоном спросил я.

Моник вздрогнула испуганно, будто заговорил покойник, хотя, уверен, знала, что я проснулся. Видать, я правильно угадал ее желания.

— Мы можем расстаться, если ты хочешь, — произнесла жена виноватым тоном, будто обвинил ее в супружеской измене, а не в чем-то более страшном. — Я уеду к маме в Роттердам.

Впрочем, убийство мужа — предел супружеской измены.

— Я не собираюсь с тобой расставаться. С чего ты взяла?! — удивился я.

Она не ответила. Может быть, обвинив меня в связи с Женевьевой, она сделала бы эту связь легальной, что ли. Ведь пока что все на уровне догадок. Как ни странно, мы с любовницей ни разу не попались, хотя порой вели себя очень неосмотрительно.

— Когда ты выходила за меня замуж, ты ведь знала о моих отношениях с твоей матерью. Тебе это не мешало, — сказал я.

— Это ведь мама, — произнесла она таким тоном, словно измена с ее матерью таковой не являлась.

— Не важно, кто. Или ты заполняешь всего мужчину, или свободное место займет другая. Ты не стала бороться, отдала излишки любви брату и продолжила так делать даже после того, как мы уехали из Роттердама, — поделился я своими наблюдениями.

— Разве грешно любить брата?! — возразила она.

— Нет, но ему надо отдавать только то, что не поместилось в мужа, — сказал я.

Несмотря на все обвинения в адрес мужчин, женщины прекрасно понимают, что в развале семьи виноваты сами. В женитьбе всегда виноват мужчина, а в разводе — женщина. Обвинения — это поиск причины, которую надо устранить, чтобы семья восстановилась. Судя по дальнейшим действиям Моник, она нашла причину. Мы позанимались любовью так бурно, с такой жадностью, будто не виделись несколько лет.

— Давай переедем в Лондон, — предложила жена, когда мы немного успокоились.

— Если будешь и дальше продолжать также страстно, то это будет ни к чему, — заверил я.

— Я не потому, — молвила Моник, хотя я понял, что именно потому. — Там не так скучно, как здесь, товаров красивых больше.

В Сэндвиче она уже скупила все мало-мальски красивое. С любой прогулки по городу ее служанка тащила ворох всяких вещей, по большей части абсолютно не нужных. Следом на постоялый двор подтягивались продавцы с ее расписками. Я сделал ошибку, оплатив их в первый раз. Теперь у моей жены неограниченный кредит во всех лавках города.

— Друид мне рассказал, что скоро в Англии начнется война пострашнее той, что сейчас идет в Голландии. Он не сообщил, когда она начнется. Может быть, после нашей смерти. И еще он сказал, что после того, как Голландия освободится от испанцев, она превратится в богатую и сильную страну, — рассказал я. — Так что давай держаться от Лондона подальше, а к Роттердаму поближе.

— Мама говорит, что это не друид тебе рассказал, что это ты — колдун, — заявила Моник.

— Я — не колдун. По крайней мере, не в том смысле, как ты думаешь. Просто умный, образованный и много знающий человек, — возразил я.

— А если и колдун, ничего страшного, — произнесла жена.

Будь не таким, как все — и женщины будут любить тебя вопреки всему.

38

В начале марта я занялся фрегатом. Корабль стоял в сухом доке. Его проконопатили, покрыли борт смолой, а потом начали наносить мазь грязно-белого цвета. Состояла она из серы, сала, свинцовых белил, масла буковых орешков и рыбьего жира, смешанных в определённой пропорции, которую корабелы держали в тайне. Жучки-древоточцы, правда, не ведали, что эта мазь вредна им. Сколько бы ее не наносили, все равно при плавании в теплых морях доски обшивки быстро становились пористыми.

День был теплый, солнечный. Я стоял на краю котлована, наблюдал, как внизу рабочие макали в чан, подвешенный над небольшим костерком, большие кисти на длинных рукоятках и наносили мазь на подводную часть фрегата. Мазь воняла так, что даже на приличном удалении от котла меня подташнивало. Мое присутствие на краю котлована гарантировало, что рабочие не схалтурят. Стук копыт оторвал меня от этого приятного во всех отношениях мероприятия.