Морские напевы

Я шел не спеша. Мысли крутились вокруг злополучной телеграммы. «А вдруг отец объявил розыск? — подумал я. — Неспроста на лице Бекше была улыбка. Если так, то какое это секретное сообщение? А если нет?»

В капитанской каюте оказалось так накурено, что ничего не было видно сквозь густые клубы табачного дыма. Кашель подкатил к моему горлу. Шло совещание руководства всех трех сейнеров. Не осмеливаясь перебить деловой разговор, я остановился у порога.

— Ну так как же, рискнем? — спросил Канай, обводя всех пристальным взглядом. — Или и нынешний день проведем на приколе?

— Каждый час на вес золота, — вздохнул Тогайали.

— Опять ты со своим золотом. — Сартай, наш механик и шкипер, осуждающе взглянул на Тогайали.

— Ну и сидите в заливе, боясь высунуть нос наружу, — Тогайали, переваливаясь на толстых ногах, направился к выходу. — Кин, кин… С вами только даром время терять. — Но, услышав покашливание старого Рахмета, остановился, с надеждой взглянув на старика.

— Что с тобой, Сартай? — добродушно спросил Рахмет-бабай. — Каждый имеет право высказать свое мнение. Тогайали тоже. Я хочу сказать вам, что синоптики очень часто ошибаются. Иногда их прогнозы и вовсе не сбываются. Мне кажется, что в ближайшие дни погода не испортится. Кости мои не ноют.

— О, старый волк! — Капитан Айса, широко улыбаясь, похлопал по спине Рахмет-бабая. — Разве ты когда-нибудь ошибался?

Все рассмеялись, заговорили разом. Мне не понравилась фамильярность, с которой Айса обращался со старым Рахметом. Айса был самый молодой из всех капитанов, и Рахмет-бабай годился ему в отцы. Правда, Айса слыл человеком жизнерадостным, любил шутить и со старыми, и с молодыми, и все, в общем-то, привыкли к его манерам. Когда Айса не надевал морскую форму, в нем трудно было распознать капитана сейнера. В такие минуты он скорее походил на балагура, неунывающего шутника, которого мало заботит будущее. Айса был красив. Даже жестокие студеные ветры не могли огрубить его лицо с матово-белой кожей. Улыбчивые большие карие глаза, прямой высокий нос, несколько тонковатые губы, — он в юности, говорят, был любим многими девушками нашего края. Сейчас, когда я глядел на него, мне вспомнились слова бабушки, будто бы люди с тонкими губами обычно бывают властными, решительными. Но в Айсе не чувствовалось особой властности. Наоборот, он обладал поэтической натурой: слагал мягкие лирические стихи, пел задушевные и печальные песни. Айса мне нравился. И потом, он был родным братом Айжан. И походили они друг на друга как две капли воды. Правда, у Айжан, мне казалось, характер потверже и язык острей. Вон она как высмеяла стихи Бекше…

Айсу, когда он начинает балагурить, нелегко унять. Вот он снова похлопал по спине Рахмет-бабая.

— Хорош, хорош, мой сверстник. — Он рассмеялся. — Не будь Рахмета, мы, может быть, как говорит Тогайали, и просидели бы здесь до конца года.

— Не перебирай, — с улыбкой заметил ему Сартай.

— Не бойся, друг, — продолжал Айса. — Говорят же в пароде: «Когда шутка уместна, шутят и со своим дедом». Мы — ровесники с нынешней супругой Рахмета. И дети наши — погодки. Да и кто скажет, что Рахмет — старик? Вот я и считаю Рахмета своим сверстником.

Похоже, Рахмет-бабаю польстили слова Айсы:

— Боже спаси нас от старости, — проговорил он, деланно вздохнув.

— Ну вот, превратили производственное совещание в шутку, — забрюзжал Тогайали, который так и остался стоять у двери каюты. — Там, где Айса, не бывает серьезного разговора. А время уходит.

— Верно, товарищи. Давайте закончим разговор о деле, — поддержал Тогайали капитан сейнера «Шмидт» Кадырали, по привычке потирая свой горбатый, пухлый, цвета недозрелой клубники нос, когда-то обмороженный на Каспии. — Я лично одобряю мнение Рахмета. Надо прийти к какому-то решению.

— Я хорошо знаю район островов Сальян, — серьезным тоном заметил Айса. — Здешние места мне не знакомы. Что вы скажете, Канай-ага?

Все повернули головы к капитану Канаю, сидевшему молча посасывая трубку.

Рахмет-бабай сморщился и замахал руками, отгоняя от себя табачный дым:

— Фу-у!.. Да оставь ты хоть на минуту свою чертову соску!

— Сейчас, аксакал, сейчас… — Канай вынул изо рта трубку, притушил огонь. — Тогайали прав, сейчас дорог каждый час. Четыре дня мы без толку стоим здесь, а обещанного синоптиками шторма все нет. Его может не быть и в ближайшие два-три дня. Сами понимаете, нельзя промышлять, полагаясь только на благоприятную погоду. Я думаю, о шторме мы все-таки узнаем немного раньше и сможем укрыться в какой-либо ближайшей бухте.

— Ну что ж, решено, — подытожил Кадырали.

— Согласен, — улыбнулся Айса.

Все поднялись с мест. Канай попрощался с Кадырали и Айсой. Только тут капитан заметил меня:

— Ты что здесь, сынок?

— Вам телеграмма. — Я отдал ему конверт.

Капитан вскрыл конверт, прочел сообщение. Брови его грозно сдвинулись. Я похолодел от его взгляда.

— Ты, оказывается, лгун, — проговорил он. — А ну, взгляни мне в глаза.

Я еще ниже опустил голову.

— Что, язык отнялся? — загремел голос капитана. — Отвечай! Ты же уверял меня, что Адильхан дал согласие. Выходит, сам все придумал?