Морские напевы

Гигантские волны, свист и вой урагана, коварные камни, скрывающиеся под водой, и опасность, — все было позади. Мы входили в бухту Ерали, и впереди полукольцом разворачивались темные громады гор. Было непривычно ощущать палубу, не ускользающую из-под ног. В бухте, в сумеречном свете раннего утра, стояли, пережидая шторм, десятки больших и малых судов. Ползали, низко гудя, самоходные баржи, сновали тупоносые буксирные катера. Я почувствовал страшную усталость. Ноги онемели от напряжения, меня охватило равнодушие, и я поплелся в кубрик. Теперь спать и спать. Сейнера, приветствуя друг друга, обменивались гудками. Шторм гудел за каменной преградой бухты.

Я засыпал, и перед усталым взором проплывали картины морских будней. То, что пережил я сам на море, перемежалось с картинами жизни моряков, о которых я прочитал у Виктора Гюго в книге «Труженики моря». Я машинально взял книгу и отыскал страницы, прочитанные накануне.

«Он был прирожденный моряк. Настоящим лоцманом и бывает тот моряк, который ведет судно словно по морскому дну, а не по водной поверхности. Волна — препятствие внешнее, но оно постоянно усложняется подводным рельефом тех мест, по которым держит путь судно. Когда Жильят носился по мелям и между рифами Нормандского архипелага, казалось, что у него в голове есть карта морского дна. Он знал все и все ему было нипочем…»

Сон не шел, хотя я и смертельно устал. Казалось, что я постиг сегодня жизненную суть моряков. Я думал об отце, вспоминал об отважном коммунисте Ерали, о рыбаках, связавших свои жизни с седым Каспием. И был восхищен мужеством дяди Каная, его искусством вождения судна. Неожиданно я представил, как он бороздит океан на подводной лодке. Потом, уже совсем засыпая, вновь видел, как мы возвращаемся в бушующий волнами проход, чтобы спасти «Шмидта»…

2

Через три дня мы вновь вышли в море. Темной безлунной ночью прогремела якорная цепь. Эхолот показывал, что мы вышли на густой косяк кильки. После быстрых сборов опустили неводы. Удача опять сопутствовала нам, сети поднимались из глубин туго набитыми рыбой.

— Пока промышляем удачно, — Рахмет-бабай довольно поглядывал на всех своими крохотными глазками-пуговицами. — Это потому, что Болатхан на сейнере. Я понял это, когда во время шторма прошли камни. Проходить их два раза подряд никому еще не удавалось. Вот и не верь после этого в приметы.

Не понять, когда Рахмет-бабай шутит, а когда серьезен.

— Верно, он принес нам удачу. — Тогайали, мокрый от пота, похлопал меня по спине. — Тысячу лет жизни тебе, парень.

Во время удачного лова рыбы, сулящего хороший — заработок, Тогайали всегда в радужном настроении.

— Были бы все дети такими, — проговорил Рахмет-бабай. Должно быть, вспомнил своих еще малолетних сыновей. У старика было их пятеро.

Тогайали неожиданно стал ругаться.

— Кин, кин… Черт бы его побрал!

— О чем ты? — удивился рыбак, работавший рядом.

— О Самрате моем. Подвел меня, паршивец. Эх, надо было мне захватить с собой дочку Даметкен.

— Она же еще мала! — удивился тот.

— Ну и что? Помогала бы нам. Кин, кин… — закашлял Тогайали в нос. — Лишний рубль карман бы не оттянул.

— А Болатхану решили выделить не одну, а две доли с общего заработка, — поддел его Сартай. И подмигнул старому Рахмету. — Не так ли, Рахмет-бабай?

— Перестань, Сартай! — Старик Рахмет деланно нахмурился. — Болатхан у нас человек сознательный, согласится и на две трети доли. Остальное надо отдать Тогайали.

— Не Тогайали, а Даметкен, — заметил я.

— О, какой ты премилый мальчик, — забормотал растроганный Тогайали, не замечая, что его разыгрывают. — Настоящий джигит.

Канай, с усмешкой прислушивавшийся к разговору рыбаков, попросил Бекше:

— Иди, передай рефрижератору еще раз наши координаты. Пусть поспешит.

— Есть, капитан.

Бекше, протирая стекла очков, заспешил в рубку, смешно переступая длинными тонкими ногами по скользкой от слизи палубе.

Рахмет-бабай крикнул ему вслед:

— Наведи справки у синоптиков!

— Нашел, что сказать! — рассердился Тогайали на старика. — Осталось только сеять панику в такой удачливый день. Бекше! — крикнул он своим зычным голосом. — Передай рефрижератору, чтобы шел к нам. В первую очередь. Скажи, что все судно завалено рыбой, некуда складывать ящики. Пусть поторопятся.

Да, килька заполнила до отказа все трюмы, ящики, палубу. А неводы поднимали все новые тонны рыбы. Мы работали без передышки. Я уже не так сильно уставал, как раньше, должно быть, втянулся в работу. Помогала и поддержка взрослых, доброжелательное отношение, проявляемое ко мне старшими. Тогайали показал, как сподручнее таскать ящики. Рахмет-бабай через несколько дней намеревался поставить меня рядом с собой, чтобы научить сложному искусству засола кильки. Затем, как говорил дядя Канай, наступит очередь по-настоящему учиться на штурвального. Таская тяжелые неудобные ящики, полные еще живой, бьющейся рыбы, я представлял, как веду сейнер через опасный проход в бухту Ерали, как меня благодарят рыбаки за удачный маневр.