Морские напевы

Вечерело. Капитан радировал «Шмидту» и «Баутинцу» о большом скоплении рыбы, и оба сейнера сейчас приближались к нам. На душе стало веселей. Нет на море ничего радостней, чем встреча знакомого судна. Действительно, море, как поется в песне, роднит людей. Лишь одному Тогайали не понравилось появление других судов. Он зафыркал, как лошадь, на которую напал овод.

Сартай, конечно, не мог оставить без внимания эту перемену в его настроении.

— В чем дело? Какая муха тебя укусила?

— Слетелись, как пчелы на мед… Кин, кин…

Другим было некогда слушать их. Да и надоело всем брюзжанье обуреваемого пожизненной жадностью толстяка. Только Сартай всегда находит время на перепалку с Тогайали.

— Боишься, что нам меньше достанется? — бросил он, пробегая мимо с ящиком в руках.

— Да они же разгонят весь косяк! — Тогайали подхватил ящик, догнал Сартая. — Кин, кин… Останемся с носом. Тут чистое золото.

— А ты знаешь, на Каспии около пятидесяти миллионов тонн этого золота? На всех, по-моему, хватит.

Простодушный Тогайали понял слова Сартая буквально. У него от удивления отвисла губа.

— Э-э… в этих водах… — Он застыл на месте. — Пятьдесят миллионов… С ума можно сойти…

— Ну, довольно! — крикнул дядя Канай. — Давайте работать. Сартай, а ты бы прекратил эти свои концерты.

Рыбаки рассмеялись.

Невдалеке бросили якорь «Шмидт» и «Баутинец», тоже начали лов рыбы. Наступали сумерки. На сейнерах зажгли фонари, и на воде замерцали разноцветные пятна.

Из рубки выглянул Бекше.

— Товарищ капитан, ваше распоряжение выполнено. Рефрижератор будет здесь на рассвете. Точные координаты нашего местонахождения передал. Синоптики сообщают, что всю эту неделю ожидается спокойная погода.

— Возможно, мои косточки ноют от усталости, — вздохнул старик Рахмет, подравнивая черпаком рыбу в ящиках. — Сартай, принеси-ка мне еще соли!

— Не от усталости, а от старости, — поддел и Сартай старика. — Расскажу-ка я Айсе, какой вы у нас бравый молодец.

— А если синоптики ошибаются? — Дядя Канай пожевал трубку. — Как бы тебе, Сартай, не пришлось благодарить стариковские кости.

Рыбаки рассмеялись, подхватив шутку:

— Вот сел бы Сартай в лужу!

— Шутка шуткой, а как накличем шторм!

— С Рахмет-бабаем нам никакой шторм не страшен! Капитан внимательным взглядом окинул старика:

— Может, отдохнете, поспите час-другой?

— Не имею права уставать, — возразил старик, медленно разгибаясь. — Погрузим рыбу на рефрижератор, тогда и отдохнем. И чего это вам покоя не дает мой возраст? Взгляните на себя! — Он рассмеялся слабым дребезжащим смехом. — Да по вас ни одна молодуха на суше не сохнет, ей-богу! Один отрастил себе брюхо с целый воз, другой вытянулся, как жердь, хоть сейчас мастери из него черенок, третий — квелый…

Сообщение синоптиков придало всем еще более приподнятое настроение. Рыбаки работали, словно наверстывая упущенное время, которое пришлось сидеть спустя рукава на приколе в Ерали. Скопление рыбы, судя по последним подъемам сетей, не уменьшалось. Скорее, наоборот. Не успевал кошельковый невод опускаться в воду, как его тут же приходилось поднимать наверх. Гора серебристо-белых рыбок на палубе росла, хотя мы ни на минуту не делали передышки в работе. Ящики бесконечной чередой направлялись в трюмы, складывались один на другой. Так получилось, что мы трудились на пару с Тогайали. Ящики с килькой тяжелые, надо, чтобы кто-нибудь взваливал их на твои плечи. А с Тогайали и не помышляй о работе спустя рукава. Через три часа меня зашатало. А Тогайали тут как тут, взваливает тебе на плечи очередной ящик. Сам несется с тремя-четырьмя на спине. Я спешил к пустому ящику, когда услышал громкий крик Бекше:

— Эй, Болатхан, полундра!

Я остановился в недоумении. И тут же оказался под потоком живой кильки. От неожиданности я упал, снова поднялся. Живые, трепыхающиеся рыбки набились за пазуху, очутились в сапогах. Мне стало щекотно. В мгновение ока я оказался по пояс засыпан шевелящейся массой скользких рыбок. Чешуя облепила всего с ног до головы.

— Ха-ха-ха!.. — Разноголосый хохот оглушил меня.

Смеялся и я сам. Скользя и падая, стал выбираться из кучи. А живой серебристый поток все лился и лился. Видя, что выбраться далеко не просто, я стал и закрыл лицо руками.

— Угораздило же тебя очутиться под неводом! — раздался надо мной громкий и веселый голос Сартая. — Извини, что раскрыл его над тобой. Метил в Тогайали, а ты прибежал и встал… Ну хватайся за невод.

Я схватился, и Сартай поднял меня сперва наверх, потом перенес на палубу.

— Сартай, опять ты со своими фокусами! — недовольно заметил механику дядя Канай, посмеиваясь в усы. Потом прикрикнул на меня. — Марш в кубрик! Переоденься и отдыхай! Хватит расхолаживать мне команду.

— Есть идти в кубрик!

— Кин, кин… Нельзя отдыхать, — стал сердиться Тогайали. — Отдохнем потом. Рыба не будет ждать.

Я вошел в кубрик, помылся, переоделся. Но не стал отдыхать. Снова вышел на палубу. Работа кипела. Все порядком устали, было не до шуток. Тогайали давно ушел в камбуз, готовил ужин. Ящики кончились, когда на палубе появился Тогайали.

— Готов ужин? — справился капитан.