Морские напевы

Всю ночь мы с Бекше и не думали спать. Мой приятель работал истово. Со стороны поглядеть, он не помощник капитана "Нептуна" по культурно-массовой работе, а комиссар всей Каспийской рыболовецкой флотилии. Бекше с важным видом набрасывал на лист бумаги план мероприятий и тут же перечеркивал написанное, многозначительно и сердито вынося приговор.

— Старо! Шаблонно! Мелко!..

Выслушав мое очередное предложение, он с трагическим выражением на лице бросил:

— Не то, дорогой. Узко мыслишь, примитивно.

А цель наша — удивить утром весь экипаж. Сперва мы решили выпустить обыкновенную стенгазету, но потом отвергли этот план. Газетой никого не удивишь.

— Давай сочиним дружеские шаржи? — предлагаю я. — Ты ведь пишешь стихи.

— Мелко. — Бекше глубокомысленно задумался. И вдруг вскричал. — Эврика!

— Что?

— Мы организуем выставку юмористических рисунков.

— Не громко ли?

— Нисколько, друг. — Бекше схватил мой альбом и стал перелистывать. — Честное слово, здорово! — Он рассмеялся, увидев себя. — Ну, скорей за дело!

Бекше давал темы, я рисовал. На каждого члена экипажа решили сделать по два-три рисунка, их следовало добавить к тому, что Бекше отобрал из альбома. Сюжет пытались сделать единым. Бекше сложил четверостишия. После того, как Айжан высмеяла его поэтические способности, я не верил, что Бекше справится с подобного рода работой. Но его юмористические и сатирические куплеты были настолько удачны, что я подолгу смеялся, читая их.

— Не думал, что твое перо настолько остро, — невольно заметил я. — Некоторые стихи даже содержат мораль.

Бекше благосклонно кивнул.

— Слушай, а твои наброски мне определенно нравятся.

— Ну вот распели, как по нотам, басню "Кукушка и петух", — подмигнул я Бекше.

— Пойдет гулять наша выставка, сперва покажут ее на флагмане, а потом в городском музее, — мечтательно произнес Бекше, откидываясь на стуле. — Напишут в областной газете… Увидит твои работы тот художник, рыжебородый, непременно пригласит в Академию художеств.

Я еще раз просмотрел свои рисунки и остался доволен. После слов Бекше они словно бы приобрели новый, более глубокий смысл. Рисунки верно отражали общую картину жизни нашего судна, облик, характеры людей. Вот Рахмет-бабай. Он похож на Хоттабыча. На голове белоснежная громоздкая чалма, в руке "волшебный посох". Старик бежит, за ним гонится войско пергауна. Впереди море. На втором рисунке Рахмет-бабай взмахивает посохом, море расступается. Старик переходит его и оглядывается назад. С ужасом видит, что враги тоже переходят море. Новый взмах посохом — и ненавистное войско захлебывается, тонет в волнах.

— Слушай! — вновь восклицает Бекше, забирая рисунки из моих рук. — Да ты сам не подозреваешь, какой у тебя талант! А Тогайали-то? — Он тычет в рисунок пальцем и долго хохочет, держась за свой плоский живот.

Тогайали и в самом деле выглядел смешно. На одном рисунке он был представлен в виде сома, выпивающего море. Вместе с водой ему в рот влетают желтые кусочки золота.

На другом рисунке Тогайали складывал в мешок куски золота, которые в него кидал царь Нептун. Царь оборонялся от Тогайали, метал в него золотые стрелы, а тому того и надо. Наконец Нептун не выдержал, нырнул под воду. Под тяжестью мешка стал тонуть и Тогайали. Но не выпускает его из рук, кричит: "Тонуть — так с золотом!"

Пока Бекше хохотал, я набросал новый шарж. На причале, держа в руках проигрыватель, стоял Бекше и раздумывал: дарить ему проигрыватель Айжан или не дарить.

— Нет мысли, — Бекше с показным равнодушием повертел в руках новый рисунок.

Я тут же подсунул ему другую карикатуру. На себя. Я висел вниз головой, зацепившись штаниной за крюк подъемного крана. Бекше загоготал, вспомнив тот забавный случай.

— Ладно, берем оба рисунка, — согласился он после минутного раздумья. — Мы тоже не святые.

Наша работа "Выставка дружеского юмора в рисунках и стихах" едва уместилась на двух больших фанерных щитах. Открывал выставку шарж на Сартая, а последним рисунком был капитанский мостик, на котором, дымя своей неизменной "чертовой соской", стоял дядя Канай. Возле борта из воды высунулась тюленья голова. "Мой брат еще на троне?" — спрашивает сестра Александра Македонского. "Жива лишь слава о нем, — отвечает ей капитан. — Я иду освобождать его родину от фашистской нечисти".

Бекше снова и снова разглядывал выставку.

— Прекрасно! Вот увидишь, Болатхан, нас непременно пригласят на флагман. Видимо, мне надо подготовить популярную лекцию о задачах изобразительного искусства. Ну, отбой.

Над морем уже стояла предрассветная синева. Звезды горели словно уголья. Волны тихо плескались о борта. Мы поставили щиты к перилам капитанского мостика, чтобы они были видны всем, и пошли в кубрик. Уснули мертвым сном, едва головы коснулись подушек.

Проснулись от громких голосов.

— Наконец-то Тогайали погрузил руки в настоящее золото!

— А Рахмет-бабай? Святоша… Где он сам? Еще не видел? Вот будет потеха, когда увидит себя.

Бекше торжествующе проговорил.

— Слышишь? Что я говорил тебе? Одевайся скорее! Это надо посмотреть. Нельзя упускать такой момент.