А Бекше, прыгая с борта на борт стоящих вплотную друг к другу судов, устремился к месту, где исчез голубь. Быстро скинул с себя одежду, прыгнул в море и вплавь добрался до птицы, трепыхавшейся на воде. Держа ее над собой, поплыл обратно. На радостях Бекше не стал одеваться, сгреб одежду свободной рукой и припустил к нам. Но когда Бекше ступил на баржу, то обомлел. Перед ним стояла стройная синеглазая девушка. Она откинула с груди пышные косы и с некоторым удивлением взглянула на Бекше, застывшего перед ней, как пожарная каланча. Затем, видимо, вспомнила, где видела его.
— Здравствуйте! Как у вас с пальцем? Перестал болеть?
— Не-е верю глазам! — заикаясь, пробормотал Бекше. — Бе-бекше.
— Людмила. — Девушка протянула руку, но не Бекше, который задергался, чтобы освободить свою руку. Она погладила голубя. — Бедняжка, напугался. Я люблю голубей.
Бекше и вовсе остолбенел. Я знал, что в такие минуты он может выкинуть любую глупость. Мои опасения тут же подтвердились. Бекше, словно проснувшись ото сна, раскланялся перед Людмилой.
— Разрешите познакомиться?
— Мы же только что познакомились! — Люда рассмеялась. — Вы не расслышали мое имя?
— Нет, я не в том смысле. Вы свободны?
— Что? — Теперь она рассмеялась весело, заразительно. — Вы хотите сделать мне предложение?.. Дайте, я подержу голубя, чтобы вам было удобно. В таком виде предложения не делают.
— С удовольствием! — воскликнул Бекше, приходя в себя. Но голубя не отдал. — Только его сперва надо покормить. А это не каждый умеет. Я вам его с удовольствием подарю. Чуть позже…
Бекше прижал руку с голубем к сердцу. Это была забавная картина: голый Бекше перед золотоволосой красавицей, прижимающий руку с голубем к сердцу. Потом он прыгнул с баржи, обернулся, с улыбкой подмигнул Люде и исчез за пристройками.
Когда я подошел к нему, Бекше одевался.
— Ну, как тебе моя Людмила? — спросил он.
— Твоя?
— Тут двух мнений быть не может.
— Может, ей подаришь проигрыватель? — предложил я.
— А что? — Бекше принял мою шутку за чистую монету. — Это идея. Я подарю ей не голубя, а проигрыватель. Голубь, он любит, чтоб за ним смотрели.
Я рассмеялся. Все-таки он остался королем голубей. Дядя Канай, пожалуй, ошибался: Бекше был постоянным в своих увлечениях.
Спектакль мы решили поставить на барже. На этот раз я постарался на славу. Афиша получилась броской. На большом фанерном листе я нарисовал трех человек. В середине — девушка. Справа от нее рыбак с перекинутой через плечо связкой сазанов. Слева — мырза в бархатном чапане. На голове у него красуется островерхая с разрезными полями шапка. Через руку перекинута шкура лисы. Наискосок афиши зеленой краской вывел надпись: "Кто вам по душе, девушка?"
Черновой вариант пьесы, который набросал Бекше, потом основательно дополняли и дорабатывали. Хотя мы и использовали сюжет романа "Кровь и пот", но в пьесу вошли сцены, описанные отцом в своих дневниках, и еще кое-какие бытовые сцены из жизни нашего экипажа. Дядя Канай поручил подготовку спектакля Айсе. Мы с Бекше, конечно, не управились бы с таким сложным делом. Спектакль стоил Айсе нескольких бессонных ночей. Он провел тщательный отбор актеров, сам решил играть Еламана. Бекше досталась роль красавицы Акбалы.
Сартай должен был играть роль сводницы Каракатын. А вот Танирбергена играть было некому. По нашему замыслу Танирберген являлся комическим персонажем, должен был смешить зрителей. Выбор пал, конечно, на Тогайали, к этому вел "игру" Бекше. Но Тогайали наотрез отказался участвовать в спектакле.
Тогда Бекше пошел на хитрость. Он предложил объявить конкурс на лучшего исполнителя. Установили приз — тридцать рублей. Тогайали, после некоторого колебания, согласился играть.
Задолго до начала спектакля к барже потянулись мотофелюги. Желающих посмотреть спектакль было хоть отбавляй. На барже стало многолюдно. Тюленебойцы устроились на палубе перед занавесом, сделанным из парусины. Мы, волнуясь, заканчивали последние приготовления и прислушивались к разговорам в "зале". Зрители разглядывали и шумно обсуждали афишу, вернее, героев, изображенных на ней.
— Эй, Канат, как ты думаешь, кого она из этих двоих выберет? — кричал молодой тюленебоец своему приятелю с другого судна.
— А-а, знаешь, Акпанбет, эта молодуха — настоящая русалка. Ишь, как ее намалевал Болатхан. Одна улыбка чего стоит. Хитрая бестия.
— Кого же она выберет? — настаивал тот на своем.
— Вон того, рыбака. Наш, видать, парень.
— А по-моему, у нее губа не дура. Выберет мырзу.
— Хочешь пари?
— Согласен.
— На что?
— Пойдешь вместо меня в трюм.
— Ишь ты, какой хитрый! Из-за этой плутовки стать на засол? Лучше мерзнуть на море, чем копошиться в трюме.
— Молодец! — одобрил парня Кадырали.
— Ну скоро? — нетерпеливо крикнул Рахмет-бабай.
Зрители зашумели. По знаку Айсы я раздвинул одну половину занавеса и спрятался в складках ткани. Моя обязанность сегодня — быть суфлером. На репетициях выяснилось, что все панически боятся забыть слова текста, и суфлер был необходим. Выбор пал на меня.