Для дяди Каная такие дни вынужденного безделья невыносимы. Он поставил вопрос о том, чтобы попытаться пойти на острова на лодках. Но руководство экспедиции не поддержало его предложение. Начальник экспедиции Куренбай Зангарин и вовсе поднял капитана на смех, назвал его идею мальчишеским бредом. Дядя Канай не сдался. С несколькими джигитами высадился на льдину, приделал ко дну лодки деревянные полозья и пробрался все-таки на остров "Колхозный". Тюленьи туши были целы. Капитан вновь пошел к Зангарину. Но начальник не решался взять на себя ответственность. Дядя Канай проспорил с ним два часа и вернулся на "Нептун" угрюмым.
По палубе, переваливаясь с ноги на ногу, словно перекормленная утка, бегал Тогайали. Сердито бормотал что-то себе под нос. Он молил западного ветра. Потрясал кулачищами, угрожая равнодушному небу.
— Эй, небо, что ты застыло? Не видишь, что ли, наши мучения? Пошли ураган!
Рахмет-бабай сидел на своем молитвенном коврике. Встретившись с моим взглядом, засопел, отвернулся. Видно, опять ноет поясница. А может, думает о том, как будет жить без моря? Старик собирался уходить на пенсию.
Тогайали подошел к нему:
— Ну, что говорит твой бог?
— Поди прочь!
— Будет буря или нет?
— Вот сейчас встану… — Старик потянулся к палке.
Тогайали плюнул на палубу, отошел. Я рассмеялся. Капитан бросил на меня сердитый взгляд.
— Не время смеяться, Болатхан. — Он вздохнул. — Так уж заведено в человеческом роду. Каждый чего-то желает. Земледелец летом — дождя, осенью — ясной погоды. Чабан зимой — ясной погоды. И мы хотим собрать свой урожай. А для этого нужны если и не ураганы, то довольно-таки приличные ветры. Эх, не научились мы еще управлять стихией!
Я молча кивнул головой. Все это понятно. Ветер совсем стих. Все в природе вроде бы сникло. Рахмет-бабай сидел, закрыв глаза, и со стороны казалось, что он дремлет.
— Бекше! — позвал капитан, оглянувшись на нас, стоявших неподалеку. — Ты бы организовал молодежь на одно дело.
— На какое дело, товарищ капитан?
— Атаковать льды нужно. Раньше мы, комсомольцы, в такие часы голову ломали над тем, как выйти из положения. А вы, я погляжу, какие-то пассивные. Или ждете команды? В экспедиции большинство комсомольцев. Сила большая. — Капитан взглянул на часы. — Давайте организуем атаку на льды. Согласны?
— Давайте! — загорелся Бекше.
— Как думаешь начать?
— Побываю на судах, побеседую с молодежью.
— Этого мало. Здесь бы собрать молодежь. А заодно — хорошо бы поставить спектакль.
— Для этого нужно время.
— Тогда организуй вечер отдыха. Мы поможем. Рахмет сыграет на домбре. Айса будет петь. Ты прочитаешь стихи.
— Проигрыватель у нас есть, — добавил я.
— Отлично! Не теряйте времени.
— Есть, товарищ капитан!
— В вашем распоряжении моя мотофелюга.
Через несколько минут мы были в лодке. Завели мотор. Бекше сел за руль сам. Он быстро вошел в роль капитана. Мы направились к ближнему судну. Бекше ястребом смотрел вдаль: одна рука козырьком над глазами, другая — на руле. Он тихо пел. Последнее время Бекше сочинял песни и сам их исполнял. Эти песни он называл "философскими размышлениями". Мелодии их совсем не похожи на мелодии казахских песен. Неожиданно я уловил слова: "прошу бури".
— Еще один вздыхатель!
— Эй, желторотик! — рассердился Бекше. — Буря — это просто термин. А под ним подразумевается наша работа, благополучие всех наших рыбацких семей. Всеобщее благоденствие, богатство страны. Кто его создает — богатство страны? Ты, я, другие бойцы.
— Тезисы твоей новой лекции?
Бекше, увлекшись, не заметил иронии в моих словах.
— Вот представь себе железную баржу, — продолжал он. — Ты ее видел. На ней долгие годы трудились старик со старухой. И работа была нехитрая у них: то грузили на баржу соль и лед, то отпускали их рыболовецким судам. А в перерывах между делом вспоминали о своем сыне, погибшем на войне. Растили внучку. Не подходят долго суда — они чувствуют себя одинокими.
— Ну, дальше? — Мне было непонятно, о чем речь.
— Конечно, они не думали, что приносят пользу Родине. Их мысль — воспитать единственную внучку. Но на самом деле, и они сами вносили свой посильный вклад в общее дело. Вот и получается, богатство Родины создаем ты, я, эти старики…
— Ты имеешь в виду дедушку и бабушку Люды?
— Ну да. Бекше шмыгнул носом. — Бабушка ее уже умерла. Не увидела, как Люда выучилась на фельдшера. Теперь она живет со своим дедом. Хочет учиться дальше.
— Как она тебя приняла?
— О-о, как она обрадовалась! Несказанно. — Бекше заулыбался. — Решили переписываться.
— Только и всего? — Я рассмеялся. — Немногого же ты добился.
Последнее время Бекше сильно изменился. Раньше он разозлился бы, услышав от меня такие слова. А сейчас спокоен и рассудителен. И жесты у него стали точными, на верхней губе появились мягкие усики. Бекше их не брил, видимо, хотел показаться взрослым. Кому? Конечно, Люде.
— Ты, Болатхан, прекрати свои плоские шутки. — Бекше провел пальцами по усикам. — Я понимаю, ты — юноша с ироническим складом ума. Но твои шутки, повторяю, большей частью неудачны. Люди сносят их потому, что ты еще молод. Вот ты смеешься, когда я пою…