Морские напевы

Я лежал в машинном отделении. Здесь было тепло. Наверное, поэтому меня занесли сюда. Наконец пришел в себя, огляделся вокруг. Возле меня стояли дядя Канай, Айса, Бекше и Тогайали. Все они были в мокрых трусах и растирали друг друга спиртом. Я облегченно вздохнул: значит, меня спасал не один Тогайали. Не могу же я всех их взять себе в отцы.

— Ну вот, — сказал Айса, встретившись с моим взглядом, и рассмеялся. — Можно считать, что ты прошел огонь и воду… Осталось пройти медные трубы. Не влюблялся еще?

Глава одиннадцатая ЗЕМЛЯ! ЗЕМЛЯ! СУЮНШИ!

Я так соскучился по тебе,

Родная, милая степь…[9]

М. Ауэзов

Мы возвращались в Баутино. Над волнами кружились снежинки, похожие на белых мотыльков. Кругом простирался безбрежный простор. Море казалось свинцово-серым. Снег падал в воду, таял. До Баутино еще было далеко, но капитанский бинокль уже с утра ходил по рукам. Каждому хотелось первым увидеть родные берега и оповестить всех радостным криком:

— Земля! Земля! Суюнши!..

Все истосковались по семьям. Нас охватило волнение скорой встречи с родными и близкими. Земля! Сколько дорогого, сколько тепла, любви и боли заключено в этом коротком слове. Вольные облака не могут оторваться от нее, тучи низвергают на землю живительную влагу. Моря и океаны омывают ее берега. А человек — дитя земли.

Плавая по морям и океанам, он всегда спешит обратно к земле, торопится на встречу с ее цветущими долинами, зеленеющими полями, взметнувшимися вверх горами. Уходя вдаль, человек забирает с собой горсть родной земли. Ей посвящает он свой труд, свои песни. Для меня, впервые так надолго вышедшего в море, земля была так дорога и мила, что только от одной мысли о ней сердце рвалось из груди.

Я стоял на носу в надежде взглянуть в бинокль хоть одним глазком. Предчувствие, что впереди ждет что-то необычайно хорошее и радостное, охватило меня. Опасности остались позади, я пережил их. Хуже того, что я пережил, ничего не может быть. Земля ведь ласкова к морякам. Земля совсем не то, что зимнее море.

У всех было хорошее настроение. Добыча сдана, она теперь доставлена на плавбазу. В прошлую ночь областное радио сообщило, что Баутинская экспедиция тюленебойцев вдвое перевыполнила сезонное задание. К сожалению, ничего не было сказано о мужестве бойцов, об инициативе нашего экипажа, выступившего с предложением пойти на штурм льда. В душе я гордился тем, что в эти трудные дни и ночи тюленебойцев я находился вместе с ними. В общей победе есть и моя доля.

Ровно гудели двигатели, вселяя в людей чувство давно неиспытанного спокойствия, уверенности в себе. Море теперь светилось глубоким зеленым цветом. Несильные быстрые волны бились о борт, обдавая нас мелкими брызгами.

Не унять песню сердца. Я вынул из кармана блокнот и стал записывать строки, рождающиеся во мне сами собой. "О, море, море! Лишь сегодня я понял, как сильно и полно люблю тебя: твою красоту и силу. Мне покойно с тобой, и отныне твоя судьба — моя судьба. Я обнимаю тебя — мир сини и безбрежья. Твои краски и цветы живут во мне. Ты — украшение земли. А я — дитя ее…"

Я обернулся к Бекше, чтобы попросить написать стихи на эту тему. Мне казалось, я написал неплохие строки, и из них обязательно получатся стихи.

Но Бекше был занят другими мыслями. Он смотрел не в сторону Баутино, а назад, туда, где осталась железная баржа. Глаза его были печальны, а тонкие губы беззвучно шевелились. Он напевал песню. Прошло несколько минут, прежде чем я разобрал слова.

Очи черные, вы остались позади. Бессилен я.
Вспоминая счастливые дни, тоскую я…

Нет, Бекше тосковал не по черным, а по синим глазам Люды. Мы теперь далеко от нее. Железная баржа затерялась в морских просторах. Может, сейчас она борется со льдами и медленно отступает в глубь моря? Сплошная пелена снегопада все больше и больше закрывает его. Бекше стоял рядом со мной, но мысли его были далеко. Возможно, и Люда в этот час с грустью всматривалась в нашу сторону.

Я положил руку на плечо Бекше.

— Мой друг, черные глаза находятся не в той стороне, куда ты смотришь.

— Ах, Болатхан! — Он сокрушенно покачал головой.

— Знаешь, ты спой "Дударай", — предложил я.

— А ведь верно! — воскликнул он. — Как я сам не догадался?

И он начал вполголоса петь песню о любви русской девушки Марии к казахскому парню Дудару. Большая, беспредельная любовь, которая кончилась трагедией. Ополчились злые люди, богатеи и погубили любовь. Осталась печальная песня, которую сочинила Мария, передавалась из поколения в поколение, дошла до нас.

Ночь колыхалась, будто в жару,
Слезы выплаканы, песнь подарю…

Теперь Бекше представлял себя Дударом, в которого была влюблена Мария. Дудар, правда, говорят, был атлетически сложенный кудрявый красавец. А Бекше? Что в нём интересного нашла Люда?

— Слушай, Бекше, скажи мне по-честному, у вас взаимная любовь? Все так и обстоит, как ты мне рассказываешь?