Морские напевы

Многие семьи в тот вечер шли в кино, потому что фильм был на «свою», морскую тему. И рыбаки торжественно вели в полном составе домашние «команды», чтобы еще раз убедиться самим и убедить своих близких в беспредельной романтике моря.

Люди почтительно здоровались с папой, старались держаться к нему поближе. Любили его в поселке, по всему было видно.

Издали нас окликнул пожилой рыбак Рахмет:

— В гости идете, Адильхан? Я вижу, никого дома не оставили.

Жания опередила отца. Радостно залопотала:

— Нет, нет!.. В кино идем. В кино, где будут показывать папу. И нас!..

— Ах, вон оно что! — с улыбкой закивал Рахмет, поглаживая бородку. Он понял, что Адильхан и на этот раз что-то нафантазировал. — Похвально. Между прочим, в фильме очень удачно показана Жания.

— Я?

— Да, ты. Так удачно снята, просто на удивление.

— А бабушка?

— Ну… Тоже неплохо.

— А папа? А Болатхан?

— Сами увидите. Все хороши, — Рахмет уже не знал, куда деваться от расспросов Жании, — и ты удачно вышел в картине, и ты… — И, погладив всех малышей по головам, он распрощался.

Мы направились дальше, когда сестренка воскликнула:

— Папа, папа!

Снова все остановились и посмотрели, куда указывала пальчиком Жания. Переваливаясь, как медведь, на толстых ногах шел Тогайали и волочил за шиворот сына Самрата.

— Кин, кин… Чтоб ты подох, щенок!..

Самрат упирался тонкими ногами и жалобно плакал:

— Отпусти меня!..

Мать Самрата умерла давно, и он рос хилым, болезненным. Из-под грязной рубашки выпирал вздувшийся живот. Тогайали дернул мальчугана, не рассчитав силы, и Самрат не удержался на ногах, ткнулся носом в землю.

— Эй! — Отец подбежал к Тогайали. — Убьешь ведь малыша! До чего докатился! Противно на тебя смотреть!

— Чтоб он ослеп! Кин, кин… Чтобы у него вытекли глаза…

— Люди добрые! — запричитала бабушка. — Что он болтает? Своему сыну желает слепоты. Да что он сделал этот несчастный ребенок?

— Пристал — дай денег, дай денег! В кино ему, паршивцу, захотелось!

— А ты пожалел? — Папа посмотрел на него с нескрываемым презрением. — Вместо того, чтобы самому проводить сына в кино, бьешь его.

— А вам какое дело? Кин, кин… Если у вас карманы оттягивают лишние деньги, одолжите. Пусть идет в это дурацкое кино!

— Да ты же не так беден, чтобы не дать малышу несколько копеек! — Отец усмехнулся. — Пойдем, Самрат, с нами.

Самрат кивнул, вытирая слезы ладонями.

Тогайали завертелся на месте, озираясь вокруг.

— Нет у меня, нет лишних копеек…

— Прекрати! О господи, что это за человек? — Бабушка в ужасе посмотрела на Тогайали. — Сын ведь он тебе…

Жания протянула Самрату кулек с конфетами, которые ей самой только что вручили соседки, не чаявшие в ней души.

— Не плачь, Самрат, — залопотала она по привычке. — Не плачь. Попробуй конфеты, они сладкие! Видишь, какие они красивые?..

— О малышка! Кин, кин… — Тогайали устремился к кульку. — Это для него много. Я ему потом дам. А как вы похожи, особенно Самрат и Болатхан…

— Ничтожество! Одна мерзость у тебя на душе — воскликнул отец. — Самрат, идем с нами.

— Забирай, забирай! И дочку Дамеш забери — закричал Тогайали. — Когда-то отобрал невесту, теперь забирай и детей! Все забирай!..

— Не забыл? — Отец взглянул на маму.

— Довольно, перестань! — перебила его бабушка. — Ты тоже… Думала, в моем сыне живет благородство нара[2], а в тебе, оказывается, сидит червь соперничества. Чтоб я больше не слышала таких слов. При детях. — Она горестно поджала губы и двинулась в сторону кинотеатра.

Мы молча зашагали следом. А Самрат, зажав в руке кулек с конфетами, бросился прочь. Я заулюлюкал и нагнулся за камешком, чтобы швырнуть в него. Жания, как всегда, была начеку.

— Папа, папа, что хочет сделать Болатхан?

— Ты чего это вздумал? — Мама дернула меня за матроску. — Брось!

— Он плохой… Грязный.

— И ты туда же. — Она нахмурилась. — У тебя есть мать, а ты все равно иной раз бываешь словно немытый. А у него кроме отца и маленькой сестренки никого нет.

— Болатхан, ты чей сын? — раздался сзади негромкий хриплый голос отца.

Камень выпал из моих рук.

— Мама! — Жания никак не могла успокоиться. — У Самрата нет мамы? И у Дамеш, значит, тоже нет мамы, да?

— Да, доченька. У них нет мамы.

— Так, пусть они живут у нас. А Дамеш я подарю свое платье.

Мама посмотрела на папу и ничего не сказала.

— Да, ласточка моя! — растроганно заворковала бабушка.

Сердце Жании было полно любви и сострадания к людям. Она очень быстро привязывалась ко всем, в ком чувствовала доброту. Но жизнь ее оказалась совсем короткой…

Я долго не верил в смерть Жании. В то печальное утро нас, детей, разбудили раньше обычного. В доме было тесно от людей: соседей, родственников. Жания еще спала. Но лежала почему-то не на своей кроватке, а справа от нее. Лицо было прикрыто белым платком. Я направился к ней, намереваясь разбудить, но бабушка преградила дорогу.

— Жеребеночек мой, не трогай ее, пусть спит. Иди, погуляй с братишками. Да побыстрее. Дядя Сартай хочет покатать вас по морю.

— Пусть они и позавтракают на судне. — Сартай — рослый немногословный рыбак — поднялся из-за стола. — Ну, идемте со мной.