Морские напевы

Мы с Бекше погрузили забитых тюленей в маленькую лодочку и по разводьям провели ее к следующей большой полынье. Дядя Канай ушел вперед, и там уже гремели выстрелы. Пока мы подошли, капитан успел набить еще пять тюленей. Тут их было много. Выставив усатую морду, они застывали на несколько минут, словно обозревая мир, и этого времени было достаточно, чтобы тщательно прицелиться. Я забил трех тюленей и успел вытащить их. Но в пылу азарта много мазал. А у Бекше охота не клеилась. Он оставался верен себе. В тот момент, когда нужно было стрелять, начинал протирать очки. Дядя Канай успевал прикончить тюленя, которого намеревался бить Бекше.

Настроение у капитана было приподнятое. Отстрел шел хорошо. После одной из очередных неудач Бекше, капитан подцепил багром тюленя, которого сам подстрелил минуту назад, и закричал:

— Бекше, эй, Бекше! Целься скорее!

— В кого? Где он?

— Вглядись в конец моего багра! Стреляй же!

— Сейчас, сейчас! — Бекше закивал головой, снял очки, стал торопливо протирать линзы. — Одну минуту, дядя Канай.

— Ну?!

— Сию минуту! — Бекше все еще суетился. Наконец поднял ружье, и, почти не целясь, выстрелил. Но даже тут промазал. Дробь лишь выбила фонтанчик воды.

Дядя Канай, стараясь не расхохотаться, стал вытаскивать убитого им самим тюленя.

— Ай да молодец, Бекше! С первого выстрела попал.

Ты подстрелил, а я, так уж и быть, вытащу. Продолжай в том же духе.

— Попал? — Бекше выпрямился, бросил на меня торжествующий взгляд. — Видишь, попал с ходу.

Я рассмеялся.

— Ты что заливаешься?

— Как же не смеяться? Не попал даже в мертвого тюленя.

— Ну что ты, Болатхан. — Дядя Канай подмигнул мне. — Он попал.

— Извините, капитан. — Бекше виновато улыбнулся. — Болатхан, наверное, прав. Я стрелял на авось.

— Нельзя стрелять на авось. В человека можно угодить.

Бекше вздохнул, развел руками:

— Стекла очков покрываются инеем. Я ничего не вижу. А пока протру их, время уходит.

— Трудно приходится тебе, Бекше.

— Да, товарищ капитан. Боюсь, зря вышел я в море. Буду вам обузой.

— Ну, ну! — Капитан похлопал его по спине. — Ты у нас радист и со своими обязанностями справляешься хорошо. Так что тебе не о чем жалеть. А теперь пора на судно. Свяжись с остальными судами, узнай, как у них идут дела. Послушай последние новости. Понял?

— Понял, товарищ капитан.

— Дорогу найдешь? Не заблудишься? Держись вдоль этого развода. Ходу тут тебе с полчаса.

— Не беспокойтесь, товарищ капитан.

Мы с дядей Канаем направились к следующей полынье, Бекше пошел вдоль развода к "Нептуну".

С утра день был солнечный. А в полдень, когда солнце залило ледяные поля розовым светом, поднялся ветер. Но уже до этого дядя Канай беспокойно завертел головой, стал оглядываться по сторонам. Потом внимательно посмотрел в сторону нашего судна и чертыхнулся.

— Опять льды пришли в движение… Ну-ка, погрузим тюленей в лодку.

На мачте "Нептуна" был поднят сигнальный огонь. Когда мы прошли половину пути, услышали и гудки. Двигались мы быстро, хотя тащить лодку по разводьям было нелегко. Пока дошли до края ледового поля, вспотели, устали порядком. Наконец мы на мотофелюге. Объезжая льдины, окружившие судно, пристали к борту. На корабле в этот день дежурил Рахмет-бабай. И хорошо, что дежурство нёс самый опытный моряк. Он, оказалось, повязал бревна арканом и опустил их в воду. Льдины ударялись не о корпус "Нептуна", а о бревна. В некоторых местах громоздились на них, нависали над бортом судна, готовые обрушиться вниз при первом же сильном толчке.

Экипаж вступил в борьбу со льдинами. Одни из нас отталкивали их баграми, другие дробили ломами. Прошел час-другой, и льдины стали отступать. Теперь надо было уходить отсюда. Заработали двигатели. Дядя Канай стоял на капитанском мостике.

— Вперед, Рахмет, осторожно… левее…

Иногда они обменивались репликами. Порой, чтобы понять друг друга, им было достаточно переглянуться, и судно меняло курс, уменьшало или увеличивало ход.

— Стоп! Чуть назад… Рахмет, у этой льдины, по-моему, хвост тянется под водой.

— Точно.

Судно лавировало между льдинами, а они шевелились, ползли по воде, сталкивались друг с другом. Треск стоял в море.

— Подопри багром!

— Бей ломом! — то и дело слышались голоса.

Через некоторое время выбрались на безопасное место. Снова подошли к краю ледового поля.

Дядя Канай первым спрыгнул на лед и скомандовал:

— Всем на охоту, джигиты! Поработаем до вечера. У нас еще два-три часа светлого времени.

Можно было только удивляться неутомимости этого человека.

— Тогайали, останься на судне! Приготовь хороший ужин. Придем голодные, как волки.

— Ну что вы, капитан! — запротестовал кок. — Я вернусь на час раньше вас и все успею. Еще никто не жаловался, что я плохо готовлю. Накормлю всех, будьте покойны.

— Но судно не может оставаться без людей.

— Товарищ капитан! — раздался тонкий и тихий голос Бекше. — Будет лучше, если на судне останусь я.

Он вздохнул, передал свое ружье Рахмет-бабаю и, понурившись, поплелся в сторону радиорубки. Мне даже показалось, что Бекше беззвучно плачет. Дядя Канай, конечно, понял его состояние.