Московская стена

Почти все пространство то ли пассажирского салона, то ли грузового отсека занимали опутанные ремнями белые бочки с топливом, по три с каждой стороны. Одна бочка, знала Сима, почти двести литров топлива. Лететь придется в два приема. Первая посадка – непонятно где, посередине тайги. Там дозаправка – и снова в воздух. Впрочем, дай Бог им сейчас вообще взлететь… Она увидела спину пробирающегося через дебри из бочек и ремней Голдстона в наушниках на голове. Он запутался в ремнях, чуть не упал, пытаясь втиснуться за зеркальную перегородку в кабину пилотов. Едва Ворон захлопнул дверцу, самолет дернулся и поехал. Побросав кое-как вещи, они втроем заняли небольшой свободный пятачок на полу. Сима прижалась спиной к холодной бочке, закрыла глаза. Никогда не любила летать, но сейчас, похоже, предстоял самый неприятный полет в жизни. Напряжение внутри было так велико, что когда самолет, дрожа и подпрыгивая, тяжело оторвался от земли, ей показалось, это она усилием воли забросила его в воздух. Так, как одним движением руки запускают в полет склеенные из бумаги и дощечек планеры. Не выдержав собственного страха, приподнялась, оперевшись на бочку, выглянула в круглое окно. Там быстро уходило вниз геометрически расчерченное свежезеленое поле аэродрома с чадящими черными пятнами.

– Все, хеппи-энд?

Бородатое, неопрятное лицо Ворона светилось каким-то радостным безумием. Командир говорил ей прямо в ухо, перекрывая голосом шум от двигателя. Сима скользнула по нему безразличным взглядом, снова вернулась к иллюминатору. Но Ворон, похоже, хотел втянуть ее в разговор. Через час, оторвавшись от дверного иллюминатора, спросил:

– Куда мы летим по вашим ощущениям?

Она пожала плечами:

– Куда-то в тайгу. Все, что я знаю.

– Да нет, я про направление. Если судить по солнцу, то северо-восток. Предел дальности для этого самолета – тысяча километров. Плюс дозаправимся. Значит, полторы-две тысячи километров от Ебурга.

Она повернулась к нему. Что-то подсказало – разговор этот не к добру.

– Какая разница, северо-восток, север, восток?

Ворон ухмыльнулся. Он выглядел как человек, чей план, вопреки ожиданиям всех окружающих, наконец-то начал работать.

– До поры до времени ничего вам не рассказывал. Но сейчас, видимо, уже пора. Я позвал вас с собой, так как рассчитываю на вашу помощь. У наших пилотов свой план, у нас свой. Надо выяснить, куда и зачем они едут. Сообщить об этом в Новосибирск. Там ждут нашего сигнала.

Волна жара обдала ее с головы до ног. Она догадывалась, даже скорее знала, но все равно это прозвучало чудовищно. Пробормотала какую-то бессмыслицу.

– Зачем… зачем это надо?

Видимо, Ворон совсем не ждал от нее такого вопроса.

– В чем дело? – требовательно спросил он, покалывая кожу на ее лице черными глазами-буравчиками. – Да, я заметил, что Голдстон вам, кажется, нравится… Но тут речь, поверьте, о чем-то крайне важном. Есть основания полагать, что физик намерен передать ему данные о перспективном научном открытии. Возможно, оно имеет отношение к созданию нового мощного оружия. Понимаете?

Сима отвернулась. Под самолетом уже расстилался бесконечный серо-зеленый ковер. Миллионы, миллиарды одинаковых спичек-деревьев. Ее мутило – то ли от тряски, то ли от безысходности. Опять разрезать себя надвое. Выбирать в себе одну половинку из двух. Жить наполовину чужой жизнью.

– Детали, конечно, неизвестны. Но что, если это открытие может решить исход войны? Предоставить аргументы столь же весомые, как и ядерные боеголовки, которых нас лишили? Я уважаю ваши личные симпатии. Но тут, поверьте, игры совсем другого масштаба…

Симе думалось о чем-то странном. О том, что люди из века в век живут вопреки своей доброй и правильной природе. Хотят одного – свободы, любви, счастья. А вместо того из раза в раз меряются средствами уничтожения себе подобных и так выбирают себе вожака. Да, слова Ворона звучали понятно и справедливо. В них была железная историческая логика. Но как раз только потому, что человечество, свернув однажды не туда, упорно продолжало бежать по замкнутому кругу.

– Вы что – всерьез мечтаете о мировом господстве? Ради чего? Что мы можем дать другим, если разворовали и довели до ручки собственную страну?

Командир дернул ее за рукав куртки. Лицо его, злое и одновременно растерянное, покраснело.

– Ненужная дискуссия, честное слово! История не терпит толстовщины! Преимущество всегда было у тех, кто получал в свое распоряжение новые технологии – колесницу, порох, атомную бомбу. Если мы не подсуетимся, подсуетится кто-то другой… Неужели мучились подобными вопросами перед покушением на генерал-губернатора?

Самолет тряхнуло сильно в воздушной яме, и успевший уже закемарить Колька на мгновенье открыл глаза, наивные и удивленные. Потом снова сладко засопел, приладившись получше спиной к куче рюкзаков. Симу опять окатил озноб, как будто заблуждение Ворона на секунду оказалось правдой.

– Я никого не убивала. Меня подставили.

Ворон едва расслышал ее слова, но ответ, кажется, сразил его.

– Что? – выдохнул он. – Шутите?