Московская стена

Никто ему не ответил. Лицо физика выглядело таким напряженным, что, казалось, его титаническая голова вот-вот взорвется. Сима отчаянно взглянула на Голдстона – придумай же что-нибудь! Тот, не отрываясь, смотрел на короткое дуло пистолета. Почему-то с таким видом, словно все происходящее было исключительно на его совести.

– Нет у меня времени на долгие речи! – отозвался сам же Ворон. – Новый план такой. Вы грузите контейнер с плазмой в грузовик. Заливаете полный бак бензина. Я уезжаю с мальчишкой и отпускаю его на полдороге. Альтернативный вариант – я убиваю мальчишку. Думаю вам, как известным гуманистам, это не очень по душе. Так?

Все сидели оцепенев, словно даже легкое движение воздуха было способно создать то самое давление, способное подвинуть курок пистолета. Но Ворон истолковал по-своему.

– Не верите?! – взъярился он, стукнув кулаком по столу. – Если не будет России, мне на все плевать! И на всех! Пусть все лучше сдохнут, чем быть холуями у чужих господ!

Схватив Колькину пятерню, он прижал ее к столу. Потом приставил к ней в упор дуло.

– Не верите?! Нате, смотрите!

Грохнул выстрел. Колька, отдернув руку, заверещал страшно, как голодный грудной ребенок. Звук его заполненного одной болью голоса бритвой полоснул Симу по мозгу, нахлынула дурнота, она медленно начала сползать под стол. Быков и Голдстон, не сговариваясь, вскочили на ноги. И тут же замерли, увидев как Ворон снова приставил пистолет к виску скулящего, извивающегося от боли ужом Кольке.

– Хотите перевязать? Только быстро, – коротко бросил командир, чье лицо с жидковатой бороденкой было теперь забрызгано Колькиной кровью. – Через час грузовик с контейнером должен стоять у входа в лабораторию. Иначе пристрелю мальчишку! Через час. Час!

Физик сбегал за аптечкой. Уже мало что соображающего Кольку под прицелом пистолета укололи обезболивающим и перебинтовали. Сима видела и слышала все как через туманную пелену. Вид страдающего Кольки вытягивал из нее по капле жизнь, вводя в состояние летаргического сна. Ее поразила вдруг четкая, непреложная как аксиома мысль: если с мальчиком что-то случится, весь этот мир обречен. Ничего не будет хорошего, светлого, достойного и через сто, и через двести лет. Она слышала, как Голдстон убеждал командира взять в заложники кого-то из них, но Ворон, помотав головой, сухо и злорадно ответил:

– Сорок пять минут.

Через сорок пять минут, которые Сима провела уже почти в забытьи, снова появился физик.

– Все готово, – пробормотал он, глядя на впавшего в полусон после укола Кольку. – Хоть понимаете, насколько это опасно?

Ухмыльнувшись глупо, Ворон кивнул головой. Кровь с лица он так и не стер, и от этой окровавленной улыбки горло Симы скрутили рвотные судороги.

– Понимаю. Поэтому и хочу забрать.

– Зачем вам плазма?

Ворон прищурился. Кажется, был даже рад похвалиться своими планами.

– Во-первых, будет сложнее взорвать коллайдер. Во-вторых, это наглядное доказательство. Лукин не понимает, с чем имеет дело. Нужно, чтобы они не разбомбили здесь все к чертовой матери, а убедили остальных работать на себя. Тех, кто в отличие от вас не захочет стать предателями… Контейнер можно подключить к обычной сети, да? Казаков что-то рассказывал.

Быков, помявшись, ответил:

– Да.

– На сколько хватит батарей, чтобы поддерживать поле?

– На десять часов. Когда поле пропадет, начнется фазовый переход и будет взрыв.

– Какой мощности?

– Полное поражение всего живого в радиусе пяти километров.

– Радиация?

– Минимальна. На расстоянии двадцати километров от эпицентра уже не превышает нормы.

– Насколько прочен контейнер?

– Сопоставим с броней БТР.

Кольку в грузовик им пришлось тащить на руках, он уже мало что понимал. Ворон шел рядом, нацелив на мальчика пистолет. Сима, преодолевая не отпускающую ее дурноту, опираясь на стены и предметы, поплелась следом. Всех остальных из лаборатории, вероятно, уже вывезли, по пути они не встретили ни души. У открытых железных ворот стоял армейский грузовик с закрепленным тросами в кузове знакомым металлическим ящиком.

– Если подсунули пустую болванку, пристрелю мальчишку, – уже как-то по дежурному, беззлобно предупредил их Ворон из кабины. – Как только отъеду от города, сразу проверю, что там за этой заслонкой. Если увижу кого сзади, тоже пристрелю. Так что без героизма.

Когда грузовик, перед тем нервно дрогнув, поехал, Сима вскрикнула и метнулась следом. Споткнулась, упала на корточки и проползла несколько метров на четвереньках. Снова насквозь пронзило ощущение, что от нее оторвали и увозят неизвестно куда ее собственного, кровного ребенка. Первого и последнего. Грузовик развернулся, чтобы выехать на грунтовку. За лобовым стеклом еще раз мелькнуло бледное, безжизненное Колькино лицо, а потом возбужденное, даже безумное – Ворона. Голдстон бережно обнял Симу, отвел в сторону и посадил на какой-то трухлявый пень. Сказал тихо, отведя глаза в сторону:

– Мы поедем следом и заберем его. Он выживет. Рана не очень страшная.

Перестав, наконец, сопротивляться самой себе, Сима вцепилась в его руку и по-животному, не думая больше ни о чем, завыла.

* * *