Московская стена

Командир только послал его по матери в ответ, торопливо вернулся в кабину и громко хлопнул дверцей. Но последние Колькины слова смутили его, пусть Ворон никогда не верил в пророчества или предчувствия. Колька говорил так убежденно и искренне, что привнес заметное возмущение в его ясный, четкий план.

* * *

Ворон продолжал материться – громко, в голос, – пока не доехал до того самого места, где без единого выстрела была остановлена наступавшая автоколонна Генерала. Здесь пришлось включить голову. Попотеть, чтобы объехать по отвесной обочине, обрывающейся в залитое водой гнилое болотце, автомобильное кладбище из десятка убитых электромагнитным импульсом грузовиков и джипов. Но напряжение, мускульное и умственное, помогло растворить оставшийся от слов Кольки почти мистический осадок. Дальше все шло без приключений. Уже на выезде к пристани Ворон заметил людей в камуфляже, метнувшихся в страхе в кусты от машины. Он остановил грузовик, медленно вылез из кабины с поднятыми руками, сделал несколько шагов.

– Эй, парни! Я свой! Мне нужно к вашему командиру!

Потом терпеливо перенес тщательный обыск, хмурые взгляды спецназовцев, дал несколько стандартных ответов на стандартные вопросы. После часовых переговоров с находящимся в нескольких сотнях метров, невидимым отсюда начальством, к которому то и дело отправляли посыльных, Ворона наконец препроводили в небольшую армейскую палатку. Здесь на раскладных железных стульях сидели почему-то немного спиной друг к другу два человека в камуфляже. Один сухой, с коротко подстриженными волосами и смешными большими ушами. Лукин. За десять лет с момента их встречи он сильно поистрепался, подрастерял прежний лоск. Второй очевидно был Генералом. Грузный, усатый, полностью седой, с колючим, злым взглядом, в котором скорее угадывался волк, не человек. Кажется, очень не в духе. Губы его почти непрерывно сжимались, дергались, словно вспоминая пережитые недавно боль и унижение. Было заметно, что он с трудом сдерживает себя. Эмоции, как лава в жерле вулкана, все время подступали к горлу, стремясь излиться наружу.

Разговор начал Лукин.

– Вы Ворон? – спросил осторожно, ощупывая его карими, но почему-то холодными глазами. – Тот самый Ворон?

Командир прищурился:

– Хотите, чтобы документы показал?

Лукин не повелся, смотрел так же холодно и напряженно.

– Смогли, наконец, расстаться со своими друзьями?

– Намекаете, что не сдал их в Екатеринбурге вашим людям? Тогда сначала объясните – почему за нами всю дорогу охотился вот этот господин? Меня о том никто не предупреждал!

И, не церемонясь, Ворон ткнул пальцем в Генерала. Лукин отвел взгляд.

– Мы сотрудничаем… С некоторых пор… Да, это недоработка моей службы безопасности, что вы были не в курсе.

– Тогда какие ко мне вопросы? Я не хотел рисковать. Опасался, что вместо явочной квартиры попаду в бандитскую засаду.

Они помолчали немного, одновременно внимательно разглядывая друг друга, словно в надежде найти слабое, уязвимое место. Наконец Лукин спросил:

– Ваше лицо кажется мне знакомым. Мы прежде встречались?

– Да, десять лет назад. Я был тогда журналистом. Написал вам письмо о том, как следует управлять Россией. Решил поучить жизни самого идеолога реформ. Помните?

Глаза Лукина на секунду прикрылись, словно позволяя мозгу отвлечься от реальности и извлечь из тайников памяти нужную информацию.

– Да, помню. Вы были очень наивный и упертый молодой человек.

Ворон не удержался:

– Кажется, тот наивный и упертый молодой человек в конце концов оказался прав? Не он ли говорил вам, что если государство будет растить скотов вместо людей, рано или поздно все накроется медным тазом?

Как, наверное, и десять лет назад, Лукин скорчил иронично-недовольную мину. Он уже давно не сиживал в кремлевском кабинете, но по-прежнему не переносил, когда его пытались учить жизни какие-то ничтожества.

– То, что случилось, стало результатом сочетания целого ряда неблагоприятных факторов. Прежде всего, внешних. Ситуация в стране в целом развивалась по стабильному сценарию…

Смех Ворона, пусть и почти беззвучный, шокировал Лукина. Он с омерзением вдруг ощутил себя на вторых ролях рядом с этим чернявым, бородатым, неприятно воняющим мужичонкой.

– Не надо, прошу вас. Вы же не интервью даете кремлевскому пулу. Нужно уметь признавать ошибки, чтобы не повторять их в будущем. Вот о нем, о будущем, я и хотел бы поговорить.

Лукин удивленно выставил на него свои холодные глаза, став похожим на гигантское ушастое ракообразное, облачившееся в камуфляж.

– О будущем?

– Да, о будущем. Но только лично с вами.

Генерал, недоуменно обмерив Ворона с ног до головы тяжелым взглядом, даже не шевельнулся. Лукин деликатно покашлял. Скорее для себя. Пытался понять, как выйти из ситуации. В конце концов, решил он, Генерала тоже нужно держать в тонусе. Пусть помается снаружи.

– Дадите нам немного посекретничать, Иван Петрович?