Московская стена

Тут темнота подземелья внезапно ожила. Еще несколько фар вспыхнули вдалеке, обдав Кольку волной неприятного, холодного света. Не чуя земли под ногами, он запрыгнул в кабину. Ворон с озадаченным лицом все еще изучал переключение передач. Потом, глянув быстро в боковое стекло, тихо выругался, взялся за рычаг. Машина дернулась и поползла назад. Словно споткнувшись о препятствие, подпрыгнула. Раздался душераздирающий, выворачивающий наизнанку крик. Колька понял: они переехали раненого водителя. Ворон, похоже, все-таки разобрался в управлении. Грузовик наконец двинулся вперед – сначала еле-еле, потом все веселее и веселее, словно человек и машина постепенно привыкали друг к другу. Одна фара разбилась при столкновении, потому левая часть тоннеля освещалась лучше правой. Набрали они скорость в конце концов километров тридцать в час. Быстрее Ворон, наверное, просто боялся. Въедешь в какую-нибудь кучу хлама – и привет. Потому преследователи не отставали – напротив, мало-помалу догоняли.

– Давай, Головастик! Бей стекло и стреляй!

Взгромоздившись коленками на сиденье, Колька вышиб прикладом заднее стекло кабины, уложил дуло автомата на железку, покрытую стекольным крошевом. Дал, не глядя, пару очередей из «калаша». Тряски почти не было, так что пули должны были лечь ровно на уровне лобового стекла. И правда, передовая машина тут же принялась сваливаться в сторону. Корежа металл и высекая россыпи искр, тормозить боком о стенку тоннеля. Потом отскочила от нее и закрутилась, завертелась, как юла. Что было дальше, Колька видел смутно. Скорее всего, сзади, не успев уйти в сторону или затормозить, врезалась в перевернувшийся грузовик еще одна машина. Пятно света, ослепив глаза, ушло в сторону, уши захлестнули скрежет и отчаянные крики. Ворон помог еще сильнее прочувствовать момент – объезжая препятствие на дороге, резко дернул машину влево. Впившись коленками в кожаное сиденье, Колька едва вышел из пике, умудрился сохранить равновесие. Минут через пять, как назло, сел аккумулятор. Они выскочили из кабины, бросились, не сговариваясь, бежать. Бежали долго, до надрыва в груди, потом забились в боковую бетонную нору, где Ворон, отдышавшись, смог, наконец, рассмотреть с фонариком заветную карту Диггера.

– Ближний к нам выход, думаю, тот, что в Лужниках. Шахта там есть. Пешком придется карабкаться – ну да ладно, сотню метров всего… Скажи спасибо Диггеру. Целыми ночами сидел, рисовал у меня в бункере…

Колька вспомнил удивленное лицо оседающего на пол Диггера, равнодушно кивнул в ответ и закрыл глаза. Лужники так Лужники. После животного страха погони внутри разрослась зияющая, растворившая в себе все эмоции пустота. Была уже полночь. Он нечеловечески устал и хотел или немедленно выбраться отсюда, или побыстрее умереть. Непонятно даже, чего больше. Они прошли по путям еще с километр и поняли, что дальше идти просто нет сил. Пристроились в каком-то закутке в стороне от рельсов. Колька сразу же забылся, провалился в плотную, душную вату, что наверху вряд ли сошла бы за сон. Но сейчас большего было и не надо. Только бы отключиться. Ворон растолкал его часов через пять. Спросонья Кольке снова показалось, что они уже на том свете. Полная, слепящая темнота. Тяжелый, спертый воздух. Могильная тишина, изредка прерываемая звуками, о происхождении которых лучше особо не размышлять, чтобы не нагнать припадка. Молча перекусив резиновой тушенкой, двинулись дальше. Ворон, едва рассеивая черную мглу фонариком, сверялся сиюминутно с картой. Судя по всему, далеко не был уверен, что и вправду смогут они куда-то добраться. Колька же шел и старался думать только об одном – о пирогах. С мясом, яблоками, капустой. Додумался до того, что начались у него галлюцинации. Из темноты пахнуло вдруг поджаристой корочкой, слюна такая потекла, что сплевывать пришлось. Мысль пришла, которой он тяжело ухмыльнулся – все-таки, наверное, лучше пуля в лоб, чем с катушек съехать. Когда совсем невмоготу станет, придется доставать «Грач». Не зря, похоже, Ворон его в карман подложил…