Московские стрельцы второй половины XVII – начала XVIII века. «Из самопалов стрелять ловки»

Еще в 1677 г. царь Федор Алексеевич ликвидировал Приказ Тайных дел. Для московских стрельцов это нововведение было негативным, т. к. московский стрелецкий корпус при Алексее Михайловиче находился в подчинении именно Тайного Приказа. После ликвидации такового московские стрельцы перешли в полное ведение Стрелецкого Приказа наряду с городовыми стрельцами. Однако ни в 1677 г., ни годом позже этот шаг молодого царя на стрельцов никак не повлиял. Шла война, и половина корпуса находилась непосредственно на театре военных действий, еще четверть общего числа московских приказов несла гарнизонную службу в Киеве и других стратегических пунктах. Судя по всему, никто не обратил внимания на то, что после ликвидации Приказа Тайных дел резко ослаб контроль над стрельцами, который осуществляло это ведомство. Факт распространения идеи Раскола среди московских стрельцов говорит именно об этом. После возвращения с войны московских стрельцов ждал неприятный сюрприз в виде прямого переподчинения Стрелецкому Приказу, т. е. умаление своего элитного статуса, а через два года – реформы В. В. Голицына, которые ликвидировали все стрелецкие привилегии, что низводило стрельцов в ранг обычных солдат «нового строя». По своему положению московские стрельцы считались выше, чем городовые стрельцы и тем более солдаты. Вопрос наименования имел огромное значение в русском войске XVII в. Как указывалось выше, при образовании Выборных полков название «солдаты» с приставкой «Выборные» было оставлено специально, т. к. многие из них происходили из сословия городовых казаков или даже из детей боярских и дворян. Официально назвать таких воинов «стрельцами», что полностью соответствовало бы букве ситуации, означало бы понизить их сословный статус, поэтому полки получили название «Выборные солдатские».

По плану реформы в стрелецких подразделениях были отменены все старые звания (сотники, пятидесятники и т. д.) и введены европейские (майор, капитан, сержант, капрал), как и в полках «нового строя». В данном случае Голицыну не хватило политической гибкости соратников царя Алексея Михайловича. Старая система званий была своеобразным отличительным признаком войск «старого строя», своего рода «визитной карточкой» стрельцов, подчеркивавшей «древность» их службы. Отмена старых званий, совершенно логичная и правильная с точки зрения унификации русской пехоты, ломала сложившийся порядок и равняла стрельцов с солдатами, низводя профессиональных воинов до положения вчерашних крестьян и посадских, прошедших ускоренную трехмесячную стрелковую подготовку.

Отдельной проблемой стала ротация командиров приказов в 1679-80 гг. Некоторые старые и всеми уважаемые стрелецкие офицеры ушли на повышение, как Василий Пушечников, назначенный товарищем воеводы[546]. Новые командиры, переназначенные с повышением или назначенные из полуголов своих приказов, до реформы не успели заработать авторитет у подчиненных.

В. В. Голицын был по роду и сословию дворянином, военным человеком. Во 2-м Чигиринском походе он был товарищем воеводы Г. Г. Ромодановского, имел опыт командования большими войсковыми соединениями и опыт полевых сражений. Князь действовал абсолютно осознанно и обдуманно. Все положения реформы были направлены на максимально возможное сокращение расходов на пехоту и реформирование дворянской конницы. Если учесть, что Россия в начале 1680 г. находилась в состоянии тяжелейшего экономического кризиса, вызванного истощением экономики государства, ведшего почти непрерывные войны на протяжении всего XVII в., то такая мера представляется на первый взгляд как разумная и обоснованная. Русская армия нуждалась в кавалерии, способной противостоять как турецко-татарским, так и шведским и польским всадникам. В силу объективных причин, царская администрация не могла располагать кавалерией, аналогичной по эффективности польским гусарам, поэтому еще в 40-е гг. XVII в. была сделана ставка на «стреляющую» конницу рейтарского типа и драгун, понимаемых как ездящая пехота. Голицын решил реформировать дворян сотенной службы, но государственные средства и возможности были серьезно ограничены. Из соображений экономии Голицын пожертвовал корпусом московских стрельцов, игнорировав тем самым весь накопленный в Тринадцатилетней войне и Чигиринских походах боевой опыт взаимодействия «старого» и «нового» строя. Князь воспринимал пехоту как вспомогательную силу, поэтому относительно дешевые для казны солдатские полки были для него более предпочтительны, чем элитные стрельцы.