Московские стрельцы второй половины XVII – начала XVIII века. «Из самопалов стрелять ловки»

С. М. Соловьев отмечал, что «далеко не все приказы были согласны в том, что надобно постоять за старую веру… «Зачем нам руки прикладывать? Мы отвечать против челобитной не умеем; а если руки приложим, то и ответ должны будем давать против патриарха и архиереев; старцы сумеют ли против такого собора отвечать? Они намутят тут да и уйдут. Все это дело не наше, а патриаршее; мы и без рукоприкладства рады тут быть, стоять за православную веру и смотреть правду, а по-старому не дадим жечь и мучить»…»[569]. Главной причиной, по которой стрельцы встали на сторону Софьи в споре с раскольниками, Соловьев считал угрозу царевны покинуть Москву вместе с обоими царями и патриархом: «Не променяйте нас и все Российское государство на шестерых чернецов, не дайте в поругание святейшего патриарха и всего освященного собора!» – говорила Софья выборным, и те отвечали ей: «Нам до старой веры дела нет, это дело св. патриарха и всего освященного собора». Выборные были щедро награждены и угощены за такие умные речи; рядовые стрельцы побуянили, но не могли устоять перед царским погребом, когда выставили на десять человек по ушату: принесли заручные, что вперед не будут вступаться за старую веру, а раскольников начали бить, крича: «Вы, бунтовщики, возмутили всем царством!»[570].

Н. И. Павленко никак не комментировал факты, связанные с попыткой раскольников дать «бой» патриарху, всей Церкви и царевне Софье, и никак не отметил роль стрельцов в этих событиях.

М. Ю. Романов считал, что Софья перетянула стрельцов на свою сторону за счет щедрой выдачи хмельного: «Началась раздача пития: на каждый десяток по ушату простого и «поддельного» пива, а также по мере меда. Стрельцы, солдаты и пушкари «и думать перестали» о прежних своих замыслах, «да побежали всякой десяток с своим ушатом, да перепилися пьяны». Таким образом, за три дня «перебрали» все полки. Пьяные стрельцы стали кричать раскольникам: «Вы де бунтовщики и возмутили всем царством» и принесли царевне Софье свои «повиные», а самых видных расколоучителей взяли под стражу…»[571].

Простой подсчет показывает, что один ушат составлял два ведра, т. е. 22–24 литра жидкости. Ведро, соответственно, вмещало 12 литров. Мера составляла 26 литров. При выдаче 24 литров простого или крепленого пива и 26 литров меда на десятню, каждому стрельцу доставалось почти два с половиной литра пива и два с половиной литра меда. При примерном пересчете крепости напитков можно предполагать, что каждый стрелец получил чуть больше пол-литра водки. Общее количество выданных напитков можно подсчитать как 50–52 бочки по сорок ведер каждая.

Ранее, при царе Алексее Михайловиче, стрельцов награждали алкоголем в схожих количествах. В 1676 г. 26 августа «московским стрелцом Микифорова приказу Колобова, Ларионова приказу Лопухина, Дмитреева приказу Лаговчина Офанасию Григорьеву с товарыши сорока шти человеком и тем велено Государева жалованья за пушечную стрельбу вместо погреба ведро вина…»[572]. Иными словами, за пушечную стрельбу каждому из сорока шести стрельцов-пушкарей досталось примерно двести грамм «вина», т. е. водки. Интересно, что водка, входившая в состав продуктов походного пайка московских стрельцов, выдавалась в значительно меньших объемах. Например, в 1676 г. для похода из Москвы в Киев «московским стрельцам стольников и полковников Микифорова приказу Колобова да Ларионова приказу Лопухина да Митреева приказу Лаговчина Государева жалованья велено дать вместо погреба вина двадцать семь ведер с четью…»[573], что составляло 327 литров водки. В трех упомянутых приказах на момент выдачи продуктов состояло 2139 человек, на одного стрельца приходилось чуть больше 150 грамм водки на все время похода.

Следует отметить, что алкоголь для московских стрельцов был вполне доступен и без пожалований. В Москве действовали «питейные дворы» и прочие места досуга, по домам варили брагу и ставили мед. За «курение вина» следовало платить пошлину всем, кроме церкви и дворян.

Таким образом, каждый стрелец получил примерно пять литров пива и меда (т. е. по крепости – чуть больше 500 грамм водки). Думается, что говорить о том, что приказы «перепились пьяны» и в результате массового загула разогнали раскольников, несколько некорректно.