Читаем Москва полностью

11 | 00983 Подступает опять нежилая пора                 Вечерних недлящихся дней.                 Господи! Жизнь, что случилась вчера —                 Да благословенье над ней!                 Пролетает скользящею птицею свет                 Быстрей, чем успел опалить.                 Господи! Чей же тогда это след                 В окалинах листьев и лиц?!                 Прорастает до сердца безмолвная щель —                 Нас меньше, чем названо вслух!                 Господи! Вижу, как души вещей,                 Бесправные бьются о дух!

ГЕФСИМАНСКИЙ САД

11 | 00984 В последний раз вошел он в скорбь сию                 И в этот сад сомнений, слов и слухов,                 Еще зазор был равен бытию                 Между душой и требующим духом.                 Но в чаще мрака каждый жест и звук                 Был выхвачен, как клювом голубиным,                 И плоть, и жилы, одеянье рук                 Вдруг открывались, словно путь глубинный.                 В поту и крови сотворялся миг,                 Как капля тьмы – всей будущностью света!                 И на пороге сада, меж людьми,                 Ученики дремали до рассвета.

Верный сержант

1972

ВЕРНЫЙ СЕРЖАНТ

11 | 00985 Сер – кто это? – жант.                 Вер – какой это? – ный.                 Со – что ли? – держант                 Стра – кого это? – ны.                 Го – что прикажете? – тов                 В зло – ваше…ство! – сти                 Вра – этих? ага! – гов                 Сне – под ноготь их! – сти.                 Но вра – медленно – ги                 Спе – по приказу – шат                 Хоть но – от ударов – ги                 Дро – а что делать? – жат.                 Толь – и откуда? – ко                 Ма – их берется? – ать!                 Сколь – ежегодно – ко                 Выни – приходится – мать                 Груст – столетьями – но                 Сер – приходится – жанту                 Уст – если б только! – но                 Содер – ругаться – жанту.11 | 00986 Безвинно-смертные сады                 За отсыревшими оградами…                 Уже полшага до беды.                 Нет сил обманывать, а надо бы.                 И к той же пропасти глухой                 Притянут длительными узами,                 Шепчу: За что, губитель мой,                 Такое счастье – жить неузнанным?!11 | 00987 Как будто я и не жил среди этих                 Пугливых стен и кожаных дверей,                 Но, город мой, ты и под пылью светел,                 Немыслим и при свете фонарей!                 Я возвращался от балтийских сосен,                 От грешного чужого языка                 И был по-детски второпях несносен,                 И подступила тесная тоска.                 Но за рысцой привычной канители                 Все возвращалось на круги своя,                 И мы в обнимку с городом летели,                 Куда несла нас горести струя.11 | 00988 Не стал острее нож, но стала твердь нежнее                 Под груботканым, рушащим дождем                 Я вижу этих нитей продолженье                 В соседний день, который и не ждем.                 Так рассуди нас, крохотная пташка!                 Ты говоришь веселым языком,                 Таким веселым, что подумать страшно,                 Где ты живешь и празднуешь о ком.11 | 00989 Корябает мышь и смиренно                 Уходит. Комарик-простак                 Над ухом, как друг сокровенный,                 Не выплачет горя никак.                 Дичает послушный комарик,                 И куры, встречавшие страх                 Усмешкой царицы Тамары,                 Безумствуя, спят на ветвях.                 И шмель, словно божий угодник,                 Проходит насквозь тишину,                 Лесной запоздалый работник                 Спешит, отлетая ко сну.

МНОГО ЛИ РОДСТВЕННИКОВ У СМЕРТИ?

Перейти на страницу:

Все книги серии Пригов Д.А. Собрание сочинений в 5 томах

Монады
Монады

«Монады» – один из пяти томов «неполного собрания сочинений» Дмитрия Александровича Пригова (1940–2007), ярчайшего представителя поэтического андеграунда 1970–1980-x и художественного лидера актуального искусства в 1990–2000-е, основоположника концептуализма в литературе, лауреата множества международных литературных премий. Не только поэт, романист, драматург, но и художник, акционист, теоретик искусства – Пригов не зря предпочитал ироническое самоопределение «деятель культуры». Охватывая творчество Пригова с середины 1970-х до его посмертно опубликованного романа «Катя китайская», том включает как уже классические тексты, так и новые публикации из оставшегося после смерти Пригова громадного архива.Некоторые произведения воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации.

Дмитрий Александрович Пригов

Поэзия / Стихи и поэзия
Москва
Москва

«Москва» продолжает «неполное собрание сочинений» Дмитрия Александровича Пригова (1940–2007), начатое томом «Монады». В томе представлена наиболее полная подборка произведений Пригова, связанных с деконструкцией советских идеологических мифов. В него входят не только знаменитые циклы, объединенные образом Милицанера, но и «Исторические и героические песни», «Культурные песни», «Элегические песни», «Москва и москвичи», «Образ Рейгана в советской литературе», десять Азбук, «Совы» (советские тексты), пьеса «Я играю на гармошке», а также «Обращения к гражданам» – листовки, которые Пригов расклеивал на улицах Москвы в 1986—87 годах (и за которые он был арестован). Наряду с известными произведениями в том включены ранее не публиковавшиеся циклы, в том числе ранние (доконцептуалистские) стихотворения Пригова и целый ряд текстов, объединенных сюжетом прорастания стихов сквозь прозу жизни и прозы сквозь стихотворную ткань. Завершает том мемуарно-фантасмагорический роман «Живите в Москве».Некоторые произведения воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации. В ряде текстов используется ненормативная лексика.

Дмитрий Александрович Пригов

Поэзия
Монстры
Монстры

«Монстры» продолжают «неполное собрание сочинений» Дмитрия Александровича Пригова (1940–2007). В этот том включены произведения Пригова, представляющие его оригинальный «теологический проект». Теология Пригова, в равной мере пародийно-комическая и серьезная, предполагает процесс обретения универсального равновесия путем упразднения различий между трансцендентным и повседневным, божественным и дьявольским, человеческим и звериным. Центральной категорией в этом проекте стала категория чудовищного, возникающая в результате совмещения метафизически противоположных состояний. Воплощенная в мотиве монстра, эта тема объединяет различные направления приговских художественно-философских экспериментов: от поэтических изысканий в области «новой антропологии» до «апофатической катафатики» (приговской версии негативного богословия), от размышлений о метафизике творчества до описания монстров истории и властной идеологии, от «Тараканомахии», квазиэпического описания домашней войны с тараканами, до самого крупного и самого сложного прозаического произведения Пригова – романа «Ренат и Дракон». Как и другие тома собрания, «Монстры» включают не только известные читателю, но не публиковавшиеся ранее произведения Пригова, сохранившиеся в домашнем архиве. Некоторые произведения воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации. В ряде текстов используется ненормативная лексика.

Дмитрий Александрович Пригов

Поэзия
Места
Места

Том «Места» продолжает серию публикаций из обширного наследия Д. А. Пригова, начатую томами «Монады», «Москва» и «Монстры». Сюда вошли произведения, в которых на первый план выходит диалектика «своего» и «чужого», локального и универсального, касающаяся различных культурных языков, пространств и форм. Ряд текстов относится к определенным культурным локусам, сложившимся в творчестве Пригова: московское Беляево, Лондон, «Запад», «Восток», пространство сновидений… Большой раздел составляют поэтические и прозаические концептуализации России и русского. В раздел «Территория языка» вошли образцы приговских экспериментов с поэтической формой. «Пушкинские места» представляют работу Пригова с пушкинским мифом, включая, в том числе, фрагменты из его «ремейка» «Евгения Онегина». В книге также наиболее полно представлена драматургия автора (раздел «Пространство сцены»), а завершает ее путевой роман «Только моя Япония». Некоторые тексты воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации.

Дмитрий Александрович Пригов

Современная поэзия

Похожие книги

Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира
Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира

Несколько месяцев назад у меня возникла идея создания подборки сонетов и фрагментов пьес, где образная тематика могла бы затронуть тему природы во всех её проявлениях для отражения чувств и переживаний барда.  По мере перевода групп сонетов, а этот процесс  нелёгкий, требующий терпения мной была формирования подборка сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73 и 75, которые подходили для намеченной тематики.  Когда в пьесе «Цимбелин король Британии» словами одного из главных героев Белариуса, автор в сердцах воскликнул: «How hard it is to hide the sparks of nature!», «Насколько тяжело скрывать искры природы!». Мы знаем, что пьеса «Цимбелин король Британии», была самой последней из написанных Шекспиром, когда известный драматург уже был на апогее признания литературным бомондом Лондона. Это было время, когда на театральных подмостках Лондона преобладали постановки пьес величайшего мастера драматургии, а величайшим искусством из всех существующих был театр.  Характерно, но в 2008 году Ламберто Тассинари опубликовал 378-ми страничную книгу «Шекспир? Это писательский псевдоним Джона Флорио» («Shakespeare? It is John Florio's pen name»), имеющей такое оригинальное название в титуле, — «Shakespeare? Е il nome d'arte di John Florio». В которой довольно-таки убедительно доказывал, что оба (сам Уильям Шекспир и Джон Флорио) могли тяготеть, согласно шекспировским симпатиям к итальянской обстановке (в пьесах), а также его хорошее знание Италии, которое превосходило то, что можно было сказать об исторически принятом сыне ремесленника-перчаточника Уильяме Шекспире из Стратфорда на Эйвоне. Впрочем, никто не упомянул об хорошем знании Италии Эдуардом де Вер, 17-м графом Оксфордом, когда он по поручению королевы отправился на 11-ть месяцев в Европу, большую часть времени путешествуя по Италии! Помимо этого, хорошо была известна многолетняя дружба связавшего Эдуарда де Вера с Джоном Флорио, котором оказывал ему посильную помощь в написании исторических пьес, как консультант.  

Автор Неизвестeн

Критика / Литературоведение / Поэзия / Зарубежная классика / Зарубежная поэзия